Неточные совпадения
По тринадцатому году отдали Порфирку в земский
суд, не столько для письма, сколько на побегушки приказным за водкой в ближайший кабак слетать. В этом
почти единственно состояли все его занятия, и, признаться сказать не красна была его жизнь в эту пору: кто за волоса оттреплет, кто в спину колотушек надает; да бьют-то всё с маху, не изловчась, в такое место, пожалуй, угодит, что дух вон. А жалованья за все эти тиранства получал он всего полтора рубля в треть бумажками.
Вот им дали сходы, дали свой
суд [56] — это уж
почти selfgovernment, [самоуправление (англ.).] а он все-таки лезет.
И самым большим промахом было то, что вопреки точному и ясному смыслу статьи 149 дисциплинарного устава, строго воспрещающей разглашение происходящего на суде, члены
суда чести не воздержались от праздной болтовни.
Где богатая женитьба на любимой прекрасной девушке, где холостая, прокуренная жизнь одинокого армейца, где несчастливая дуэль, где принудительный выход из полка по решению офицерского
суда чести, где великие героические подвиги на театре военных действий.
Нервным, громким, отрывистым голосом командовал старший офицер, продолжая начатые Ашаниным распоряжения к маневру, называемому на морском языке «лечь в дрейф», то есть поставить
судно почти в неподвижное положение.
Часа через два после обеда вернувшийся кучер привез роковое известие. Он, не получив никаких приказаний от Николая Леопольдовича, простоял у подъезда
суда почти до ночи и наконец, томимый голодом, обратился к вышедшему из подъезда сторожу.
Неточные совпадения
Аммос Федорович (входя и останавливаясь, про себя).Боже, боже! вынеси благополучно; так вот коленки и ломает. (Вслух, вытянувшись и придерживая рукою шпагу.)Имею
честь представиться: судья здешнего уездного
суда, коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.
Герои наши видели много бумаги, и черновой и белой, наклонившиеся головы, широкие затылки, фраки, сертуки губернского покроя и даже просто какую-то светло-серую куртку, отделившуюся весьма резко, которая, своротив голову набок и положив ее
почти на самую бумагу, выписывала бойко и замашисто какой-нибудь протокол об оттяганье земли или описке имения, захваченного каким-нибудь мирным помещиком, покойно доживающим век свой под
судом, нажившим себе и детей и внуков под его покровом, да слышались урывками короткие выражения, произносимые хриплым голосом: «Одолжите, Федосей Федосеевич, дельце за № 368!» — «Вы всегда куда-нибудь затаскаете пробку с казенной чернильницы!» Иногда голос более величавый, без сомнения одного из начальников, раздавался повелительно: «На, перепиши! а не то снимут сапоги и просидишь ты у меня шесть суток не евши».
И поделом: в разборе строгом, // На тайный
суд себя призвав, // Он обвинял себя во многом: // Во-первых, он уж был неправ, // Что над любовью робкой, нежной // Так подшутил вечор небрежно. // А во-вторых: пускай поэт // Дурачится; в осьмнадцать лет // Оно простительно. Евгений, // Всем сердцем юношу любя, // Был должен оказать себя // Не мячиком предрассуждений, // Не пылким мальчиком, бойцом, // Но мужем с
честью и с умом.
Притом же, вижу я
почти всегда, // То с грузом тяжкие
суда, // То долговязые плоты ты носишь, // Уж я не говорю про лодки, челноки: // Им счёту нет!
Газеты
почти ежедневно сообщали об экспроприациях, арестах, военно-полевых
судах, о повешенных «налетчиках».