Неточные совпадения
— Ты не видал Шнейдер! чудак! Чего же ты ждешь! Желал бы я
знать, зачем ты приехал! Boulotte… да ведь это перл! Comme elle se gratte les hanches et les jambes… sapristi! [Как она чешет
себе бедра и ноги… черт побери!] И он не видел!
[Не забывайте, дорогой мой, что вы протестуете… (как гласит превосходная русская пословица), а ты
знаешь, что в этих вещах нельзя ничем пренебрегать!] (Присутствующие переглядываются между
собой, как бы говоря: какой тонкий старик!)
— Иду,
знаете, дозором, и вдруг вижу — благородные люди! И можно сказать, даже в очень веселом виде-с! Время,
знаете, ночное-с… местожительства объявить не могут… Ну-с, конечно, как сам благородный человек… по силе возможности-с… Сейчас к
себе на квартиру-с… Диван-с, подушки-с…
Мог ли ты представить
себе, что твой родной внук, как какой-нибудь беспаспортный мещанин, проведет целую ночь в самом сердце той самой полиции, о которой ты
знал только понаслышке, как о вместилище клопов, блох и розог!
Но — увы! — мы уже не
знаем, как устраивается та пустыня, без которой дедушкина мораль падает сама
собою.
Нет, мы только сию минуту
узнали (да и то не можем разобрать, врут это или правду говорят), что наша затея, кроме нового фасона, заключает в
себе и еще нечто, а до сих пор мы думали, что это положительным образом только фасон.
Я сказал это нарочно, ибо
знал, что одно упоминовение имени сестрицы Машеньки выведет сестрицу Дашеньку из
себя. И действительно, Дарья Ивановна немедленно понеслась на всех парусах. Уж лучше первого встречного наемника, чем Марью Ивановну. Разбойник с большой дороги — и у того сердце мягче, добрее, нежели у Марьи Ивановны. Марья Ивановна! да разве не ясно, как дважды два — четыре, что она способна насыпать яду, задушить подушками, зарубить топором!
— И за всем тем намерений своих изменить не могу-с. Я отнюдь не скрываю от
себя трудностей предстоящей мне задачи; я
знаю, что мне придется упорно бороться и многое преодолевать; но — ma foi! [клянусь!] — я надеюсь! И поверите ли, прежде всего, я надеюсь на вас! Вы сами придете мне на помощь, вы сами снимете с меня часть того бремени, которое я так неохотно взял на
себя нести!
Прокоп был вне
себя; он, как говорится, и рвал и метал. Я всегда
знал, что он ругатель по природе, но и за всем тем был изумлен. Таких ругательств, какие в эту минуту расточали уста его, я, признаюсь, даже в соединенном рязанско-тамбовско-саратовско-воронежском клубе не слыхивал.
Как человек, стоящий на реальной почве, он
знал, что двойное, например, обложение приведет за
собой для него только одно право: право быть обложенным вдвое — и больше ничего.
Ибо мы не
знаем, действительно ли прекрасно для читателя то, что мы считаем прекрасным для
себя.
За кого стыдно, за
себя или за сановника, — не
знаю, но, во всяком случае, чувство, которое я испытывал, было самого неприятного свойства.
— Ах, жизнь они мою отравили! Самого
себя я проклял с тех пор, как они меня сетями своими опутали… Ты еще не
знаешь, какой ужасный человек этот Неуважай-Корыто!
— Ты не
знаешь, как они меня истязают! Что они меня про
себя писать и печатать заставляют! Ну, вот хоть бы самая статья"О необходимости содержания козла при конюшнях" — ну, что в ней публицистического! А ведь я должен был объявить, что автор ее, все тот же Нескладин, один из самых замечательных публицистов нашего времени! Попался я, брат, — вот что!
— Вот почему оно и кажется вам легкомысленным. Вы не
знаете восторгов, которые охватывают все существо человека, когда он вдруг, совершенно неожиданно для самого
себя, открывает, что Чурилка — совсем не Чурилка.
Говорят, что расплывчивость сороковых годов породила множество монстров, которые и дают
себя знать теперь в качестве неумолимых гонителей всякого живого развития.
Посмотришь кругом — публика ведет
себя не только благонравно, но даже тоскливо, а между тем так и кажется, что вот-вот кто-нибудь закричит"караул", или пролетит мимо развязный кавалер и выдернет из-под тебя стул, или, наконец, просто налетит бряцающий ташкентец и предложит вопрос:"А позвольте, милостивый государь,
узнать, на каком основании вы осмеливаетесь обладать столь наводящей уныние физиономией?"А там сейчас протокол, а назавтра заседание у мирового судьи, а там апелляция в съезд мировых судей, жалоба в кассационный департамент, опять суд, опять жалоба, — и пошла писать.
В этот вечер тревожное чувство давало
себя знать как-то сильнее обыкновенного.
Можно
себе представить, каково было удивление мое и Прокопа, когда мы
узнали, что чуть-чуть не сделались членами интернационалки!
— Ну, и мы употребляем. К сожалению, свиньи покамест еще необходимы. C'est triste, mais c'est vrai! [Жаль, но это так!] Не
знаете ли вы за
собой еще каких-нибудь преступлений?
Знай она русскую грамматику, она доказала бы, как дважды два — четыре, что вредный коммунизм, и под землей и по земле, и под водой и по воде, как червь или, лучше сказать, как голодный немец, ползет, прокладывая
себе дорогу в сердца простодушных обывателей российских весей и градов!
—
Знаем, ваше высокородие!
знаем мы твою добродетель! Слышали мы, как ты в Ардатове в одну ночь площадь от навоза ослобонил! Может, не одну тысячу лет та площадь всякий кал на
себя принимала, а ты, гляди-кось, прилетел, да в одни сутки ее, словно девицу непорочную, под венец убрал!
Возьмем так называемых"новых людей". Я, разумеется,
знаю достоверно как
знает, впрочем, это и вся публика, — что существуют люди, которые называют
себя"новыми людьми", но не менее достоверно
знаю и то, что это не манекены с наклеенными этикетами, а живые люди, которые, в этом качестве, имеют свои недостатки и свои достоинства, свои пороки и свои добродетели. Как должен был бы я поступать, если б повел речь об этих людях?
Но мы предоставили Дракина самому
себе и потому не должны удивляться, что, отыскивая утраченную Эвридику, он пошел не новым путем (сами-то мы, либералы,
знаем ли, какой этот новый путь?), а тем, который искони топтали его ноги.
— Помилуйте, — говорил он, — смешно даже смотреть! Я к ним с полною моей откровенностью: пристройте, говорю, старика, господа! А они в ответ: бог подаст, Петр Иваныч! И ведь еще смеются, молодые люди… ах, молодые люди! Обижают молодые люди старика, да еще язык высовывают! Только и я,
знаете, не промах: зачем, говорю, мне Христа ради кусок
себе выпрашивать! Я и сам, коли захочу, свой кусок найду!
Знал я, мой друг, зачем я тыкаю…"предмет"я перед
собой видел!
Ну, слава богу, думаю, хоть и не бог
знает сколько суммы осталось, зато вольный труд теперь у меня сам
собой пой; дет!
Опять — в протокол, и все,
знаешь, тихим манером:"Успокойтесь, Петр Иваныч! мы уж не те! мы прежние заблуждения-то уже оставили! а вы бы лучше адвоката
себе хорошего наняли!"–"Адвоката! ни за что! — говорю.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не
знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести
себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь
знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про
себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне
узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Я
узнал это от самых достоверных людей, хотя он представляет
себя частным лицом.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он
знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не
знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь
себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам
себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)