И точно, как ни безнадежно заключение Ивана Павлыча, но
нельзя не согласиться, что ездить на теплые воды все-таки удобнее, нежели пропадать пропадом в Петергофском уезде 15. Есть люди, у которых так и в гербах значится: пропадайте вы пропадом — пускай они и пропадают. А нам с Иваном Павлычем это не с руки. Мы лучше в Эмс поедем да легкие пообчистим, а на зиму опять вернемся в отечество: неужто, мол, петергофские-то еще не пропали?
Тем не менее для меня не лишено, важности то обстоятельство, что в течение почти тридцатипятилетней литературной деятельности я ни разу не сидел в кутузке. Говорят, будто в древности такие случаи бывали, но в позднейшие времена было многое, даже, можно сказать, все было, а кутузки не было. Как хотите, а
нельзя не быть за это признательным. Но не придется ли познакомиться с кутузкой теперь, когда литературу ожидает покровительство судов? — вот в чем вопрос.
Неточные совпадения
Я знаю даже старушек, у которых, подобно старым, ассигнациям, оба нумера давно потеряны, да и портрет поврежден, но которые тем
не менее подчиняли себя всем огорчениям курсового лечения, потому что нигде, кроме курортов,
нельзя встретить такую массу мужских панталон и, стало быть, нигде
нельзя так целесообразно освежить потухающее воображение.
Целый час я говорю с вами, русский мальчик, и ничего
не слышу, кроме загадочных слов, которых ни на один язык
нельзя перевести.
Необходимость"ходить в струне", памятовать, что"выше лба уши
не растут"и что с"суконным рылом"
нельзя соваться в"калашный ряд", — это такая жестокая необходимость, что только любовь к родине, доходящая до ностальгии, может примириться с подобным бесчеловечием.
7 А между тем
не веселиться —
нельзя.
Сродного сословия людей в курортах почти нет, ибо
нельзя же считать таковыми ту незаметную горсть туземных и иноземных негоциантов, которые торгуют (и бог весть, одним ли тем, что у них на полках лежит?) в бараках и колоннадах вдоль променад, или тех антрепренеров лакейских послуг, которые тем только и отличаются (разумеется, я
не говорю о мошне) от обыкновенных лакеев и кнехтов, что имеют право громче произносить: pst! pst!
— И
нельзя одобрить. Хотя, с одной стороны, конечно… однако, тем
не менее… Лучше
не ездить.
Поэтому восторг восторгом, а все-таки
не худо было хоть сторонкой заявить: от суда, мол, мы
не прочь, но только
нельзя ли постараться, чтоб оный вместить было можно.
Одним словом, ежели и
нельзя сказать, что парижанин своею ретивостью практически доказал, что вопрос о travail attrayant 25 [привлекательном труде]
не праздная мечта, то, во всяком случае, мысль о труде уже
не застает его врасплох.
Далеко ли то время, когда в московском трактире в коридор
нельзя было выйти, чтоб
не воскликнуть: что это, братцы, у вас как будто того… чрезвычайное что-нибудь!
Вообще француз-буржуа как
нельзя больше доволен, что он занял"надлежащее"место в концерте европейских держав, и
не нарадуется на своих дипломатов.
Нельзя дотронуться до рабочего человека без того, чтоб из этого
не вышло превратного толкования.
Но Гамбетта только качал головой и время от времени произносил: ссс… Как истинно коварный генуэзец, он
не только
не раздражил своего собеседника возражением, но даже охотно уступил ему, что без бога —
нельзя.
Вы уже теперь даже
не Старосмыслов, а просто X., без выдачи прогонных денег которому дело в архив сдать
нельзя.
Насладившись вдоволь Парижем,
нельзя было оставить без внимания и окрестности. Разумеется, прежде всего отправились в Версаль. Дорогой я, конечно,
не преминул рассказать, какую я, пять лет тому назад, выкинул тут штуку с ЛабулИ. Все так и ахнули.
Ясно, что он Капочке поправиться хотел, думал, что за"периоды"она еще больше любить станет. А того
не сообразил, милый человек, что бывают такие строгие времена, когда ни любить
нельзя, ни любимым быть
не полагается, а надо встать, уставившись лбом, и закоченеть.
Вот в этот самый ресторан и привлек нас Блохин. Вероятно, он руководился соображением, что имениннику без кулебяки быть
нельзя, а в другом месте этого кулинарного продукта
не отыщешь.
Сорок лет тому назад я наверное ответил бы:
не только можно, но иначе и жить
нельзя.
— Капотт! — сказал я, —
не опасайтесь! Вообще говоря, сердцеведение, конечно,
не особенно для меня симпатично; но так как я понимаю, что в благоустроенном общество обойтись без этого
нельзя, то покоряюсь. Но прошу вас об одном: читайте в моем сердце, но читайте лишь то, что действительно в нем написано!
Не лгите! а ежели чего
не поймете, то
не докладывайте,
не объяснившись предварительно со мною!
Ибо ежели и
не его лично бьют, так
нельзя же ведь сказать: тебя
не бьют, а до прочих тебе нет дела! Это будет рассуждение каплунье, а
не человеческое!
Я ничего
не ответил на этот вопрос (
нельзя же было ответить: прежде всего в твоих безумных подстрекательствах!), но, грешный человек, подмигнул-таки глазком, как бы говоря: вот именно это самое и есть!
Позвольте, батюшка. Вот-с — Чацкого, мне друга, // Андрея Ильича покойного сынок: // Не служит, то есть в том он пользы не находит, // Но захоти — так был бы деловой. // Жаль, очень жаль, он малый с головой // И славно пишет, переводит. //
Нельзя не пожалеть, что с эдаким умом…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб
нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только
не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить
нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Осип. Говорит: «Этак всякий приедет, обживется, задолжается, после и выгнать
нельзя. Я, говорит, шутить
не буду, я прямо с жалобою, чтоб на съезжую да в тюрьму».
Анна Андреевна. Ну вот! Боже сохрани, чтобы
не поспорить!
нельзя, да и полно! Где ему смотреть на тебя? И с какой стати ему смотреть на тебя?
Послушайте, Иван Кузьмич,
нельзя ли вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам в почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак немножко распечатать и прочитать:
не содержится ли нем какого-нибудь донесения или просто переписки.