Неточные совпадения
Как только с них сняли в Эйдткунене чины,
так они тотчас
же отлучились
и, выпустив угнетавшую их государственность, всем без разбора начали подмигивать.
«Кабы не мы, немцу протопиться бы нечем» — эта фраза пользуется у нас почти
такою же популярностью,
как и та, которая удостоверяет, что без нашего хлеба немцу пришлось бы с голоду подохнуть.
Я очень хорошо понимаю, что среди этих отлично возделанных полей речь идет совсем не о распределении богатств, а исключительно о накоплении их; что эти поля, луга
и выбеленные жилища принадлежат
таким же толстосумам-буржуа,
каким в городах принадлежат дома
и лавки,
и что за каждым из этих толстосумов стоят десятки кнехтов 19, в пользу которых выпадает очень ограниченная часть этого красивого довольства.
Я помню, иду я в разгар одного из
таких дележей по Невскому
и думаю: непременно встречу кого-нибудь из знакомых, который хоть что-нибудь да утащил. Узнаю,
как и что, да тут
же уж кстати
и поздравлю с благополучным похищением.
И точно, едва я успел сойти с Аничкина моста, смотрю, его превосходительство Петр Петрович идет.
— Получил, между прочим,
и я; да, кажется, только грех один. Помилуйте! плешь какую-то отвалили! Ни реки, ни лесу — ничего! «Чернозём», говорят. Да черта ли мне в вашем «чернозёме», коли цена ему — грош! А коллеге моему Ивану Семенычу — оба ведь под одной державой, кажется, служим — тому
такое же количество леса, на подбор дерево к дереву, отвели! да при реке, да в семи верстах от пристани! Нет, батенька, не доросли мы! Ой-ой,
как еще не доросли! Оттого у нас подобные дела
и могут проходить даром!
— Ха-ха! ведь
и меня наделили!
Как же! заполучил-таки тысячки две чернозёмцу! Вот
так потеха была! Хотите? — говорят. Ну,
как, мол, не хотеть: с моим, говорю, удовольствием! А! какова потеха! Да, батенька, только у нас
такие дела могут даром проходить!Да-с, только у нас-с. Общественного мнения нет, печать безмолвствует — валяй по всем по трем! Ха-ха!
Но ежели
такое смешливое настроение обнаруживают даже люди, получившие посильное угобжение, то с
какими же чувствами должны относиться к дирижирующей современности те, которые не только ничего не урвали, но
и в будущем никакой надежды на угобжение не имеют? Ясно, что они должны представлять собой сплошную массу волнуемых завистью людей.
По казенной надобности они воспламеняются
и свирепеют с изумительной легкостью, но в домашнем быту,
и в особенности на водах за границей, они
такие же люди,
как и прочие.
Где власть? где, спрашиваю вас, власть? Намеднись прихожу за справкой в департамент Расхищений
и Раздач 34 — был уж второй час — спрашиваю: начальник отделения такой-то здесь? — Они, говорят, в три часа приходят. — А столоначальник здесь? —
И они, говорят, раньше
как через час не придут. — Кто
же, спрашиваю, у вас дела-то делает? —
Так, поверите ли, даже сторожа смеются!
Мальчик в штанах. Я говорю
так же,
как говорят мои добрые родители, а когда они говорят, то мне бывает весело.
И когда я говорю, то им тоже бывает весело. Еще на днях моя почтенная матушка сказала мне: когда я слышу, Фриц,
как ты складно говоришь, то у меня сердце радуется!
Как древле, выстрадав иго монголов, она избавила от них Европу,
так и ныне, вынося иго саранчи, она той
же Европе оказывает неоцененнейшую из услуг!
Мальчик без штанов. Говорю тебе, надоело
и нам. С души прет, когда-нибудь перестать надо. Только
как с этим быть? Коли ему сдачи дать,
так тебя
же засудят, а ему, ругателю, ничего. Вот один парень у нас
и выдумал: в вечерни его отпороли, а он в ночь — удавился!
А затем отправляется в Орфеум, щиплет тамошних кокоток («не знает,
как блеснуть очаровательнее»,
как выражается у Островского Липочка Большова) 8, наливается шампанским точно
так же,
как отец или предок его наливался пивом,
и пьяный отправляется на ночлег в сопровождении двух кокоток, вместо одной.
И что
же! выискался профессор, который не только не проглотил этого слова, не только не подавился им в виду десятков юношей, внимавших ему, не только не выразился хоть
так, что
как, дескать, ни печально
такое орудие, но при известных формах общежития представляется затруднительным обойти его, а прямо
и внятно повествовал, что кнут есть одна из форм, в которых высшая идея правды
и справедливости находит себе наиболее приличное осуществление.
Думалось, что
как только перееду швейцарскую границу,
так сейчас
же, со всех сторон,
и вопьются в меня превратные толкования.
Выходит из рядов Тяпкин-Ляпкин
и отдувается. Разумеется, ищут, где у него шкура,
и не находят. На нет
и суда нет — ступай с глаз долой… бунтовщик! Тяпкин-Ляпкин смотрит веселее: слава богу, отделался! Мы тоже наматываем себе на ус: значит,"проникать","рассматривать","обсуждать"не велено. А все-таки
каким же образом дани платить? — вот, брат,
так штука!
Правда, что все эти"понеже"
и"поелику", которыми
так богаты наши бюрократические предания,
такими же чиновниками изобретены
и прописаны,
как и те, которые ныне ограничиваются фельдъегерским окриком: пошел! — но не нужно забывать, что первые изобретатели"понеже"были люди свежие, не замученные, которым в охотку было изобретать.
Граф прочитал мою работу
и остался ею доволен,
так что я сейчас
же приступил к сочинению второго акта. Но тут случилось происшествие, которое разом прекратило мои затеи. На другой день утром я, по обыкновению, прохаживался с графом под орешниками,
как вдруг… смотрю
и глазам не верю! Прямо навстречу мне идет,
и даже не идет, а летит обнять меня… действительный Подхалимов!
Как малый не промах, я сейчас
же рассчитал,
как это будет отлично, если я поговорю с Лабуло по душе. Уж
и теперь в нем заблуждений только чуть-чуть осталось, а ежели хорошенько пугнуть его, призвав на помощь sagesse des nations,
так и совсем, пожалуй, на путь истинный удастся обратить. Сначала его, а потом
и до Гамбетты доберемся 30 — эка важность! А Мак-Магон
и без того готов…
И вот,
как только приехали мы в Версаль,
так я сейчас
же ЛабулИ под ручку —
и айда в Hotel des Reservoirs 31. [Самой собой разумеется, что вся последующая сцена есть чистый вымысел. (Примеч. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)]
Я думаю насчет этого
так: истинные ораторы (точно
так же,
как и истинные баснописцы),
такие, которые зажигают сердца человеков, могут появляться только в
таких странах, где долго существовал известного рода гнет,
как, например, рабство, диктатура, канцелярская тайна, ссылка в места не столь отдаленные (а отчего
же, впрочем,
и не в отдаленные?)
и проч.
Конечно, это,
как говорится, шиворот-навыворот, но что
же делать, коли
так уж издавна повелось, что из хаоса природы прежде выделилось начальство, а потом уж, ради обстановки,
и прочие обыватели.
Я возвратился из Версаля в Париж с тем
же поездом, который уносил
и депутатов.
И опять все французы жужжали, что, в сущности, Клемансо прав, но что
же делать, если уши выше лба не растут.
И всем было весело, до
такой степени весело, что многие даже осмелились
и начали вслух утверждать, что Мак-Магон совсем не
так прост,
как это может казаться с первого взгляда.
Сверх того, по поводу того
же Мак-Магона
и его свойств, в летучей французской литературе того времени шел довольно оживленный спор:
как следует понимать простоту 36 (опять-таки под псевдонимом «честной шпаги»), то есть видеть ли в ней гарантию вроде, например, конституции или, напротив, ожидать от нее всяких угроз?
Нет, тысячу раз был прав граф ТвэрдоонтС (см. предыдущую главу), утверждая, что покуда он не ворошил вопроса о неизобилии, до тех пор, хотя
и не было прямого изобилия, но было"приспособление"к изобилию. А
как только он тронул этот вопрос,
так тотчас
же отовсюду
и наползло неизобилие. Точно то
же самое повторяется
и в деле телесных озлоблений. Только чуть-чуть поворошите эту материю, а потом уж
и не расстанетесь с ней.
Всякий буржуа — вольнодумец по преданию, но в то
же время он трус
и,
как я уже заметил выше, любит перекрестить себе пупок —
так, чтоб никто этого не заметил.
Но
как только"возрождение"встретилось с 1789 годом,
так тотчас
же causeries утратили фрондерско-кощунственный характер
и просто-напросто превратились в высшую школу паскудства.
Но, несмотря на привлекательность этих приманок, современные"провербы"точно
так же мало удовлетворили бы козёра восемнадцатого века,
как мало удовлетворяют они
и буржуа-вивёра наших времен.
Когда воображение потухло
и мысль заскербла, когда новое не искушает
и нет мерила для сравнений —
какие же могут быть препятствия, чтоб чувствовать себя везде, где угодно, матерым Краснохолмским обывателем. Одного только недостает (этого
и за деньги не добудешь): становой квартиры из окна не видать —
так это, по нынешнему времени, даже лучше. До этого-то
и краснохолмцы уж додумались, что становые только свет застят.
Чуть было я не сказал: ах, свинья! Но
так как я только подумал это, а не сказал, то очень вероятно, что Захар Иваныч
и сейчас не знает, что он свинья.
И многие, по той
же причине, не знают.
И таким образом, политиканят
и лгут совершенно
так же,
как в России, а зачем лгут — сами не знают.
В среде, где нет ни подлинного дела, ни подлинной уверенности в завтрашнем дне, пустяки играют громадную роль. 1 Это единственный ресурс, к которому прибегает человек, чтоб не задохнуться окончательно,
и в то
же время это легчайшая форма жизни,
так как все проявления ее заключаются в непрерывном маятном движении от одного предмета к другому, без плана, без очереди, по мере того
как они сами собой выплывают из бездны случайностей!
Тоска настигла меня немедленно,
как только Блохины
и Старосмысловы оставили Париж. Воротившись с проводин, я ощутил
такое глубокое одиночество,
такую неслыханную наготу, что чуть было сейчас
же не послал в русский ресторан за бесшабашными советниками. Однако на этот раз воздержался. Во-первых, вспомнил, что я уж больше трех недель по Парижу толкаюсь, а ничего еще порядком не видал; во-вторых, меня вдруг озарила самонадеянная мысль: а что, ежели я
и независимо от бесшабашных советников сумею просуществовать?
Да
и не только за себя
таким образом говорят эти глупцы, но
и к посторонним людям обращаются:"Ведь у вас, господа, души чистые: отчего
же не одолжить их для прочтения?.."Ах, срам
какой!
Но, с другой стороны,
как размыслишь, да к тому
же еще
и с околоточным переговоришь, то представляется
и такое соображение: иголки имеют свойство впиваться, причинять общее беспокойство
и т. д. — неужто
же так-таки
и оставить их без разыскания?
Однако бегать не привелось, ибо
как ни ходко плыли навстречу молодые воспоминания, а все-таки пришлось убедиться, что
и ноги не те,
и кровь в жилах не та. Да
и вопросы, которые принесли эти воспоминания… уж, право, не знаю,
как и назвать их. Одни, более снисходительные, называют их несвоевременными, другие, несомненно злобные, — прямо вредными. Что
же касается лично до меня… А впрочем, судите сами.
Ответ Капотта.Виды на воссияние слабы. Главная причина: ничего не приготовлено. Ни золотых карет, ни белого коня, ни хоругвей, ни приличной квартиры. К тому
же бесплоден. Относительно того,
как было бы поступлено, в случае воссияния, с Греви
и Гамбеттой, то в легитимистских кругах существует
такое предположение: обоих выслать на жительство в дальние вотчины, а Гамбетту, кроме того, с воспрещением баллотироваться на службу по дворянским выборам.
Я сейчас
же догадался, что это статистики. С юных лет обуреваемые писсуарной идеей, они три года сряду изучают этот вопрос, разъезжая по всем городам Европы. Но нигде они не нашли
такой обильной пищи для наблюдений,
как в Париже. Еще год или два подробных исследований —
и они воротятся в Петербург, издадут том или два статистических таблиц
и, чего доброго, получат премию
и будут избраны в де-сиянс академию.
А нынче — послушайте,
какая трель всенародно раздается из любого литературного клоповника! Мыслить не полагается! добрый
же сын отечества обязывается предаваться установленным телесным упражнениям
и затем насыщаться, переваривать
и извергать. Всякий
же, кто обнаружит попытку мышления, будет яко пособник, укрыватель
и соучастник злодейских замыслов… Неужто
же мы
так и останемся при этих хлевных идеалах?
В
такие минуты к этому валяющемуся во тьме
и недугах миру нельзя подойти иначе,
как предварительно погрузившись в ту
же самую тьму
и болея тою
же самою проказой, которая грозит его истребить.
Я помню еще от лет детства,
как наш сельский батюшка говаривал: всегда бывали господа
и всегда бывали рабы,
и впредь уповательно
так же будет.
— Прежде всего разуверьтесь, — начал он, — я человек правды —
и больше ничего.
И я полагаю, что если мы все, люди правды, столкуемся, то весь этот дурной сон исчезнет сам собою. Не претендуйте
же на меня, если я повторю, что в
такое время,
какое мы переживаем, церемонии нужно сдать в архив.
— Ну-с,
так это исходный пункт. Простить — это первое условие, но с тем, чтоб впредь в тот
же грех не впадать, — это второе условие. Итак, будем говорить откровенно. Начнем с народа.
Как земец, я живу с народом, наблюдаю за ним
и знаю его.
И убеждение, которое я вынес из моих наблюдений, таково: народ наш представляет собой образец здорового организма, который никакие обольщения не заставят сойти с прямого пути. Согласны?
— Прекрасно. Несмотря, однако ж, на это, несмотря на то, что у нас под ногами столь твердая почва, мы не можем не признать, что наше положение все-таки в высшей степени тяжелое. Мы живем, не зная, что ждет нас завтра
и какие новые сюрпризы готовит нам жизнь.
И все это, повторяю, несмотря на то, что наш народ здоров
и спокоен. Спрашивается: в чем
же тут суть?
Я ничего не ответил на этот вопрос (нельзя
же было ответить: прежде всего в твоих безумных подстрекательствах!), но, грешный человек, подмигнул-таки глазком,
как бы говоря: вот именно это самое
и есть!