Это влечение к всякой видимой красоте, всего более к красоте женщины, как лучшего создания природы, обличает высшие
человеческие инстинкты, влечение и к другой красоте, невидимой, к идеалам добра, изящества души, к красоте жизни!
Я, в сущности, всегда думал, что христианство было искажено в угоду
человеческим инстинктам, чтобы оправдать свое уклонение от исполнения заветов Христа, свое непринятие христианской революции, христианского переворота ценностей!
Нам важно уж и то, что под грудою [всякой дряни,] нанесенной с разных сторон на наше простонародье, мы в нем еще находим довольно жизненной силы, чтобы хранить и заставлять пробиваться наружу добрые
человеческие инстинкты и здравые требования мысли.
Но отчего же подобные вспышки «божьей искры» так слабы, так бедны результатами? Отчего пробужденное на миг сознание засыпает снова так скоро? Отчего
человеческие инстинкты и чувства так мало проявляются в практической деятельности, ограничиваясь больше вздохами и жалобами да пустыми мечтами?
Неточные совпадения
Рождалось какое-то совсем особенное чувство, в котором первенствующее значение принадлежало не столько
инстинкту личного самосохранения, сколько опасению за
человеческую природу вообще.
При помощи этой идеи управляли
человеческими массами, смиряли варварские и греховные
инстинкты.
Изумительно: до чего в
человеческой породе живучи преступные
инстинкты.
Нам дела нет до того, что такое этот человек, который стоит перед нами, мы не хотим знать, какая черная туча тяготеет над его совестью, — мы видим, что перед нами арестант, и этого слова достаточно, чтоб поднять со дна души нашей все ее лучшие
инстинкты, всю эту жажду сострадания и любви к ближнему, которая в самом извращенном и безобразном субъекте заставляет нас угадывать брата и человека со всеми его притязаниями на жизнь
человеческую и ее радости и наслаждения [67].
Белесова. Вот то-то же. Нет, в делах важных никогда не нужно слушать мудрецов и знатоков сердца
человеческого, а надо следовать собственному внутреннему побуждению. В молодом сердце, как бы оно испорчено ни было, все-таки говорят еще свежие природные
инстинкты. По вашим словам я думала, что Цыплунов вечно будет моим покорным рабом и что я, разумеется, ничего не обязана чувствовать к нему, кроме презрения. А вышло напротив: он меня презирает.