Цитаты со словом «комья»
[Очевидно, летописец подражает здесь «Слову о полку Игореве»: «Боян бо вещий, аще
кому хотяше песнь творити, то растекашеся мыслью по древу, серым вълком по земли, шизым орлом под облакы».
Поняли, что кому-нибудь да надо верх взять, и послали сказать соседям: будем друг с дружкой до тех пор головами тяпаться, пока
кто кого перетяпает.
—
Кто вы такие? и зачем ко мне пожаловали? — вопросил князь посланных.
—
Кто вы такие? и зачем ко мне пожаловали? — молвил князь, жуя пряники.
— А у
кого, спрошу вас, вы допрежь сего из князей братьев моих с поклоном были?
— И будете вы платить мне дани многие, — продолжал князь, — у
кого овца ярку принесет, овцу на меня отпиши, а ярку себе оставь; у кого грош случится, тот разломи его начетверо: одну часть мне отдай, другую мне же, третью опять мне, а четвертую себе оставь. Когда же пойду на войну — и вы идите! А до прочего вам ни до чего дела нет!
— Посылал я сущего вора — оказался вор, — печаловался при этом князь, — посылал одоевца по прозванию «продай на грош постных яиц» — и тот оказался вор же.
Кого пошлю ныне?
Долго раздумывал он,
кому из двух кандидатов отдать преимущество: орловцу ли — на том основании, что «Орел да Кромы — первые воры», — или шуянину — на том основании, что он «в Питере бывал, на полу сыпал и тут не упал», но наконец предпочел орловца, потому что он принадлежал к древнему роду «Проломленных Голов».
В 1762 году недоимочных реестров не было, а просто взыскивались деньги, сколько с
кого надлежит.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на
ком из них более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.
—
Кто ты? и с чем к нам приехал? — спрашивали глуповцы у чиновника.
— И с чего тебе, паскуде, такое смехотворное дело в голову взбрело? и
кто тебя, паскуду, тому делу научил? — продолжала допрашивать Лядоховская, не обращая внимания на Амалькин ответ.
Тогда поймали Матренку Ноздрю и начали вежливенько топить ее в реке, требуя, чтоб она сказала,
кто ее, сущую бездельницу и воровку, на воровство научил и кто в том деле ей пособлял?
— Атаманы-молодцы! в
ком еще крамола осталась — выходи! — гаркнул голос из толпы.
Да и
кто же может сказать, долго ли просуществовала бы построенная Бородавкиным академия и какие принесла бы она плоды?
—
Кто ваш начальник? сказывайте! или, может быть, не я ваш начальник?
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на
кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
Базары опустели, продавать было нечего, да и некому, потому что город обезлюдел. «Кои померли, — говорит летописец, — кои, обеспамятев, разбежались
кто куда». А бригадир между тем все не прекращал своих беззаконий и купил Аленке новый драдедамовый [Драдедамовый — сделанный из особого тонкого шерстяного драпа (от франц. «drap des dames»).] платок. Сведавши об этом, глуповцы опять встревожились и целой громадой ввалили на бригадиров двор.
— Простите, атаманы-молодцы! ежели
кого обидел, и ежели перед кем согрешил, и ежели кому неправду сказал… все простите!
Оказалось на поверку, что «человечек» — не
кто иной, как отставной приказный Боголепов, выгнанный из службы «за трясение правой руки», каковому трясению состояла причина в напитках.
На
ком обрушатся?" — спрашивали себя оцепенелые горожане.
Убытки редко
кем высчитывались, всякий старался прежде всего определить себе не то, что он потерял, а то, что у него есть.
У
кого осталось нетронутым подполье, и по этому поводу выражалась радость, что уцелел квас и вчерашний каравай хлеба; у кого каким-то чудом пожар обошел клевушок, в котором была заперта буренушка.
Все опять бросились к домам, тащили оттуда,
кто что мог, и побежали на выгон.
— Об этом мы неизвестны, — отвечали глуповцы, — думаем, что много всего должно быть, однако допытываться боимся: как бы
кто не увидал да начальству не пересказал!
На другой день поехали наперерез и, по счастью, встретили по дороге пастуха. Стали его спрашивать,
кто он таков и зачем по пустым местам шатается, и нет ли в том шатании умысла. Пастух сначала оробел, но потом во всем повинился. Тогда его обыскали и нашли хлеба ломоть небольшой да лоскуток от онуч.
Как истинный администратор он различал два сорта сечения: сечение без рассмотрения и сечение с рассмотрением, и гордился тем, что первый в ряду градоначальников ввел сечение с рассмотрением, тогда как все предшественники секли как попало и часто даже совсем не тех,
кого следовало.
Более всего заботила его Стрелецкая слобода, которая и при предшественниках его отличалась самым непреоборимым упорством. Стрельцы довели энергию бездействия почти до утонченности. Они не только не являлись на сходки по приглашениям Бородавкина, но, завидев его приближение, куда-то исчезали, словно сквозь землю проваливались. Некого было убеждать, не у
кого было ни о чем спросить. Слышалось, что кто-то где-то дрожит, но где дрожит и как дрожит — разыскать невозможно.
— Эй!
кто тут! выходи! — крикнул он таким голосом, что оловянные солдатики — и те дрогнули.
—
Кто тут? выходи! — опять крикнул Бородавкин во всю мочь.
— Хорошо. Теперь сказывайте мне,
кто промеж вас память любезнейшей моей родительницы в стихах оскорбил?
Стрельцы позамялись: неладно им показалось выдавать того,
кто в горькие минуты жизни был их утешителем; однако, после минутного колебания, решились исполнить и это требование начальства.
Так, например, наверное обнаружилось бы, что происхождение этой легенды чисто административное и что Баба-яга была не
кто иное, как градоправительница, или, пожалуй, посадница, которая, для возбуждения в обывателях спасительного страха, именно этим способом путешествовала по вверенному ей краю, причем забирала встречавшихся по дороге Иванушек и, возвратившись домой, восклицала:"Покатаюся, поваляюся, Иванушкина мясца поевши".
Одна пустая формальность, смысл которой был бы понятен лишь для того,
кто ее испытывает!
Но они необходимы, потому что без них не по
ком было бы творить поминки.
Это, так сказать, апокалипсическое [Апока́липсис (греч. — откровение) — книга туманных пророчеств, написанная, по древнему преданию, одним из учеников Христа.] письмо, которое может понять только тот,
кто его получает.
В сей крайности спрашиваю я себя: ежели
кому из бродяг сих случится оступиться или в пропасть впасть, что их от такового падения остережет?
— Что же! пущай дурья порода натешится! — говорил он себе в утешение, —
кому от того убыток!
Все это обнаруживало нечто таинственное, и хотя никто не спросил себя, какое
кому дело до того, что градоначальник спит на леднике, а не в обыкновенной спальной, но всякий тревожился.
— Я — твое внутреннее слово! я послана объявить тебе свет Фавора, [Фаво́р — по евангельскому преданию, священная гора.] которого ты ищешь, сам того не зная! — продолжала между тем незнакомка, — но не спрашивай,
кто меня послал, потому что я и сама объявить о сем не умею!
— Но
кто же ты? — вскричал встревоженный Грустилов.
— Духи царские! духи райские! — запела она пронзительным голосом, — не надо ли
кому духов?
На это могу сказать одно:
кто не верит в волшебные превращения, тот пусть не читает летописи Глупова.
Если факты, до такой степени диковинные, не возбуждают ни в
ком недоверия, то можно ли удивляться превращению столь обыкновенному, как то, которое случилось с Грустиловым?
— Сам ли ты зловредную оную книгу сочинил? а ежели не сам, то
кто тот заведомый вор и сущий разбойник, который таковое злодейство учинил? и как ты с тем вором знакомство свел? и от него ли ту книжицу получил? и ежели от него, то зачем, кому следует, о том не объявил, но, забыв совесть, распутству его потакал и подражал? — так начал Грустилов свой допрос Линкину.
— "Какой тут бог, от воспы, чай?" — это он-то все говорит."А воспа-то, говорю, от
кого же?"–"
Кто знает, быть может, пустыня и представляет в его глазах именно ту обстановку, которая изображает собой идеал человеческого общежития?
—
Кто хочет доказать, что любит меня, — глашал он, — тот пусть отрубит указательный палец правой руки своей!
—
Кто хочет доказать? выходи! не бойся! — повторил свой клич ревнивый начальник.
Неточные совпадения
Услышав требование явиться, она как бы изумилась, но так как, в сущности, ей было все равно,"
кто ни поп — тот батька", то после минутного колебания она начала приподниматься, чтоб последовать за посланным.
Но злаков на полях все не прибавлялось, ибо глуповцы от бездействия весело-буйственного перешли к бездействию мрачному. Напрасно они воздевали руки, напрасно облагали себя поклонами, давали обеты, постились, устраивали процессии — бог не внимал мольбам. Кто-то заикнулся было сказать, что"как-никак, а придется в поле с сохою выйти", но дерзкого едва не побили каменьями, и в ответ на его предложение утроили усердие.
Цитаты из русской классики со словом «комья»
Предложения со словом «ком»
- Тогда ещё мало кто знал о её существовании, а три года спустя, когда компания стала знаменитой, он сбросил их за $2,3 миллиона, пользуясь сигналами технического анализа.
- Но внутренний голос прошептал, что мечтать мне никто не запретит и в своих девичьих снах я могу видеть кого хочу.
- Философы, психологи и бог знает кто ещё бьются над ним уже не одну тысячу лет.
- (все предложения)
Афоризмы русских писателей со словом «ком»
- Друг мне тот, кому все могу говорить.
- Кому нечего сказать своего, тому всего лучше молчать.
- Критика у нас считается самым лёгким ремеслом; за неё берутся все с особенной охотой, и редко кому входит в голову, что для критики нужно иметь талант, вкус, познания, начитанность, нужно уметь владеть языком.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно