Как ни были забиты обыватели, но и они восчувствовали. До сих пор разрушались только
дела рук человеческих, теперь же очередь доходила до дела извечного, нерукотворного. Многие разинули рты, чтоб возроптать, но он даже не заметил этого колебания, а только как бы удивился, зачем люди мешкают.
— Учу я, господин, вполне согласно с наукой и сочинениями Льва Толстого, ничего вредного в моем поучении не содержится. Все очень просто: мир этот, наш, весь —
дело рук человеческих; руки наши — умные, а башки — глупые, от этого и горе жизни.
Вся картина, которая рождается при этом в воображении автора, носит на себе чисто уж исторический характер: от деревянного, во вкусе итальянских вилл, дома остались теперь одни только развалины; вместо сада, в котором некогда были и подстриженные деревья, и гладко убитые дорожки, вам представляются группы бестолково растущих деревьев; в левой стороне сада, самой поэтической, где прежде устроен был «Парнас», в последнее время один аферист построил винный завод; но и аферист уж этот лопнул, и завод его стоял без окон и без дверей — словом, все, что было
делом рук человеческих, в настоящее время или полуразрушилось, или совершенно было уничтожено, и один только созданный богом вид на подгородное озеро, на самый городок, на идущие по другую сторону озера луга, — на которых, говорят, охотился Шемяка, — оставался по-прежнему прелестен.
Потом он позвал полового, поговорил о чем-то с ним, на что половой, усмехнувшись, ответил, «что всё
дело рук человеческих», и вышел.
Неточные совпадения
Перепелки точно бывают так жирны осенью, что с трудом могут подняться, и многих брал я
руками из-под ястреба; свежий жир таких перепелок, употребленных немедленно в пищу, точно производит ломоту в теле
человеческом; я испытал это на себе и видал на других, но
дело в том, что это были перепелки обыкновенные, только необыкновенно жирные.
В тот же
день вечером совершилось в доме Анны Марковны очень важное событие: все учреждение — с землей и с домом, с живым и мертвым инвентарем и со всеми
человеческими душами — перешло в
руки Эммы Эдуардовны.
— Да, каждый
день жарят по лубу, чтобы верность в
руке не пропала… а вот, судырь, их из кучеров или лакеев николи не бывает, а все больше из мясников; привычней, что ли, они, быков-то и телят бивши, к крови
человеческой. В Учне после этого самого бунты были сильные.
Он обрадовался мне, как какому-нибудь спасителю рода
человеческого: целовал у меня
руки, плакал и сейчас же стал жаловаться мне на своих горничных девиц, которые
днем и ночью оставляют его, больного, одного; в то время, как он мучится в предсмертной агонии, они по кухням шумят, пляшут, песни поют.
И долго-таки не отставал от него враг
человеческий; и на другой, и на третий
день все эта юница являлася и думала его прелестьми своими сомустить, только он догадался да крест на нее и надел… так поверите ли, сударь? вместо юницы-то очутился у него в
руках змей преогромный, который, пошипев мало, и пополз из келий вон…