Неточные совпадения
Смотритель подумал с минуту и отвечал, что в
истории многое покрыто мраком; но что был, однако же, некто Карл Простодушный, который
имел на плечах хотя и
не порожний, но все равно как бы порожний сосуд, а войны вел и трактаты заключал.
Не забудем, что летописец преимущественно ведет речь о так называемой черни, которая и доселе считается стоящею как бы вне пределов
истории. С одной стороны, его умственному взору представляется сила, подкравшаяся издалека и успевшая организоваться и окрепнуть, с другой — рассыпавшиеся по углам и всегда застигаемые врасплох людишки и сироты. Возможно ли какое-нибудь сомнение насчет характера отношений, которые
имеют возникнуть из сопоставления стихий столь противоположных?
Строился новый город на новом месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то иное, чему еще
не было в то время придумано названия и что лишь в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать, что это"иное"появилось тогда в первый раз; нет, оно уже
имело свою
историю…
Была ли у них
история, были ли в этой
истории моменты, когда они
имели возможность проявить свою самостоятельность? — ничего они
не помнили.
Неточные совпадения
— Я
не понимаю, как они могут так грубо ошибаться. Христос уже
имеет свое определенное воплощение в искусстве великих стариков. Стало быть, если они хотят изображать
не Бога, а революционера или мудреца, то пусть из
истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только
не Христа. Они берут то самое лицо, которое нельзя брать для искусства, а потом…
Перечитывая эти записки, я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки.
История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли
не любопытнее и
не полезнее
истории целого народа, особенно когда она — следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. Исповедь Руссо
имеет уже недостаток, что он читал ее своим друзьям.
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона;
имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии,
имел достаточные познания в
истории, почерпнутые им из Сегюра; но
не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда
не читал их.
«Хорошее, должно быть, место, — подумал Свидригайлов, — как это я
не знал. Я тоже, вероятно,
имею вид возвращающегося откуда-нибудь из кафешантана, но уже имевшего дорогой
историю. А любопытно, однако ж, кто здесь останавливается и ночует?»
Но и за эту статью все-таки его устранили из университета, с той поры,
имея чин «пострадавшего за свободу», он жил уже
не пытаясь изменять течение
истории, был самодоволен, болтлив и, предпочитая всем напиткам красное вино, пил, как все на Руси,
не соблюдая чувства меры.