Неточные совпадения
Присутственные места запустели; недоимок накопилось такое множество, что местный казначей, заглянув
в казенный ящик, разинул рот, да так на всю жизнь
с разинутым ртом и остался; квартальные отбились от
рук и нагло бездействовали: официальные дни исчезли.
Между тем Амалия Штокфиш распоряжалась: назначила
с мещан по алтыну
с каждого двора,
с купцов же по фунту чаю да по голове сахару по большой. Потом поехала
в казармы и из собственных
рук поднесла солдатам по чарке водки и по куску пирога. Возвращаясь домой, она встретила на дороге помощника градоначальника и стряпчего, которые гнали хворостиной гусей
с луга.
Бригадир понял, что дело зашло слишком далеко и что ему ничего другого не остается, как спрятаться
в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась
в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи
с простертыми врозь
руками.
В таком положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
Сначала он распоряжался довольно деятельно и даже пустил
в дерущихся порядочную струю воды; но когда увидел Домашку, действовавшую
в одной рубахе впереди всех
с вилами
в руках, то"злопыхательное"сердце его до такой степени воспламенилось, что он мгновенно забыл и о силе данной им присяги, и о цели своего прибытия.
При первом столкновении
с этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает
руки, жалуется, клянет, но
в то же время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
На этот призыв выходит из толпы парень и
с разбега бросается
в пламя. Проходит одна томительная минута, другая. Обрушиваются балки одна за другой, трещит потолок. Наконец парень показывается среди облаков дыма; шапка и полушубок на нем затлелись,
в руках ничего нет. Слышится вопль:"Матренка! Матренка! где ты?" — потом следуют утешения, сопровождаемые предположениями, что, вероятно, Матренка
с испуга убежала на огород…
— Простите меня, ради Христа, атаманы-молодцы! — говорил он, кланяясь миру
в ноги, — оставляю я мою дурость на веки вечные, и сам вам тоё мою дурость
с рук на
руки сдам! только не наругайтесь вы над нею, ради Христа, а проводите честь честью к стрельцам
в слободу!
Положа
руку на сердце, я утверждаю, что подобное извращение глуповских обычаев было бы не только не полезно, но даже положительно неприятно. И причина тому очень проста: рассказ летописца
в этом виде оказался бы несогласным
с истиною.
Но злаков на полях все не прибавлялось, ибо глуповцы от бездействия весело-буйственного перешли к бездействию мрачному. Напрасно они воздевали
руки, напрасно облагали себя поклонами, давали обеты, постились, устраивали процессии — бог не внимал мольбам. Кто-то заикнулся было сказать, что"как-никак, а придется
в поле
с сохою выйти", но дерзкого едва не побили каменьями, и
в ответ на его предложение утроили усердие.
Сатана представлен стоящим на верхней ступени адского трона
с повелительно простертою вперед
рукою и
с мутным взором, устремленным
в пространство.
Градоначальник,
с топором
в руке, первый выбежал из своего дома и как озаренный бросился на городническое правление.
Груди захлестывало кровью, дыхание занимало, лица судорожно искривляло гневом при воспоминании о бесславном идиоте, который,
с топором
в руке, пришел неведомо отколь и
с неисповедимою наглостью изрек смертный приговор прошедшему, настоящему и будущему…
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться
с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек
в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Те же и почтмейстер, впопыхах,
с распечатанным письмом
в руке.
В окно высовываются
руки с просьбами.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера,
с тем чтобы отправить его
с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а
в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И
руки дрожат, и все помутилось.
Хлестаков. Нет, я влюблен
в вас. Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования.
С пламенем
в груди прошу
руки вашей.