Неточные совпадения
Знает
ли читатель, что
такое значит «пять минут»?
Талантливы
ли финны — сказать не умею. Кажется, скорее, что нет, потому что у громадного большинства их вы видите в золотушных глазах только недоумение. Да и о выдающихся людях не слыхать. Если бы что-нибудь было в запасе, все-таки кто-нибудь да создал бы себе известность.
Он равнодушно прочитывает полученную рацею и говорит себе: «У меня и без того смирно — чего еще больше?..» «Иван Иванович! — обращается он к приближенному лицу, — кажется, у нас ничего
такого нет?» — И есть
ли, нет
ли, циркуляр подшивается к числу прочих — и делу конец.
— А ну-тко, Авдей, отвечай, знаешь
ли ты, что
такое баланс?
Само начальство, возбудившее преследование, едва
ли не раскаивалось: все-таки хлопоты.
Чем кончилось это дело, я не знаю,
так как вскоре я оставил названную губернию. Вероятно, Чумазый порядочно оплатился, но затем, включив свои траты в графу: „издержки производства“, успокоился. Возвратились
ли закабаленные в „первобытное состояние“ и были
ли вновь освобождены на основании Положения 19-го февраля, или поднесь скитаются между небом и землей, оторванные от семей и питаясь горьким хлебом поденщины?
Может быть, сам по себе взятый, он совсем не
так неблагонадежен, как кажется впопыхах. В дореформенное время, по крайней мере, не в редкость бывало встретить
такого рода аттестацию:"человек образа мыслей благородного, но в исполнении служебных обязанностей весьма усерден". Вот видите
ли, как тогда правильно и спокойно оценивали человеческую деятельность; и благороден, и казенного интереса не чужд… Какая же в том беда, что человек благороден?
— Ну, видишь
ли, хоть скота у меня и немного, но
так как удобрение два года копилось, то и достаточно будет под озимь! А с будущей осени заведу скота сколько следует, и тогда уж…
Знаешь
ли ты, что
такое собственность?
— Сентябрь уж на дворе, а у нее хлеб еще в поле… понимаешь
ли ты это? Приходится, однако же, мириться и не с
такими безобразиями, но зато… Ах, душа моя! у нас и без того дела до зарезу, — печально продолжает он, — не надо затруднять наш путь преждевременными сетованиями! Хоть вы-то, видящие нас в самом сердце дела, пожалейте нас! Успокойся же! всё в свое время придет, и когда наступит момент, мы не пропустим его. Когда-нибудь мы с тобою переговорим об этом серьезно, а теперь… скажи, куда ты отсюда?
— И я тоже не желаю, а потому и стою, покамест, во всеоружии. Следовательно, возвращайтесь каждый к своим обязанностям, исполняйте ваш долг и будьте терпеливы. Tout est a refaire — вот девиз нашего времени и всех людей порядка; но задача
так обширна и обставлена
такими трудностями, что нельзя думать о выполнении ее, покуда не наступит момент. Момент — это сила, это conditio sine qua non. [необходимое условие (лат.)] Правду
ли я говорю?
— Понемножку. Но скучаю, что настоящего дела нет. Впрочем, на днях записку составить поручили; я в два дня кончил и подал свой труд, да что-то молчат. Должно быть, дело-то не очень нужное;
так, для пробы пера, дали, чтоб испытать, способен
ли я.
— Я уж и то стороной разузнаю, не наклюнется
ли чего-нибудь… Двоюродная сестра у моей ученицы есть,
так там тоже учительнице хотят отказать… вот кабы!
Для всякого убежденного и желающего убеждать писателя (а именно только
такого я имею в виду) вопрос о том, есть
ли у него читатель, где он и как к нему относится, есть вопрос далеко не праздный.
Откуда явился ненавистник-читатель и какие условия породили его? Вышел
ли он с сердцем, исполненным праха, из утробы матери, или же его создала
таким жизнь?
За обедом только и было разговору, что о будущих выездах и балах. Будут
ли носить талию с
такими же глубокими вырезами сзади, как в прошлый сезон? Будут
ли сзади под юбку подкладывать подставки? Чем будут обшивать низ платья?
Она
так же томится, как и прикованный к креслу больной отец, который, вставая утром, ждет, скоро
ли придет ночь, а ложась спать, ворочается на постели и ждет, скоро
ли наступит утро.
Составляла
ли эта профессия ее призвание, или просто
так случилось, что деваться было больше некуда, — она и сама не могла бы дать ясно формулированного ответа на этот вопрос.
В продолжение целой зимы она прожила в чаду беспрерывной сутолоки, не имея возможности придти в себя, дать себе отчет в своем положении. О будущем она, конечно, не думала: ее будущее составляли те ежемесячные пятнадцать рублей, которые не давали ей погибнуть с голода. Но что
такое с нею делается? Предвидела
ли она, даже в самые скорбные минуты своего тусклого существования, что ей придется влачить жизнь, которую нельзя было сравнить ни с чем иным, кроме хронического остолбенения?
Роман ее был непродолжителен. Через неделю Аигин собрался
так же внезапно, как внезапно приехал. Он не был особенно нежен с нею, ничего не обещал, не говорил о том, что они когда-нибудь встретятся, и только однажды спросил, не нуждается
ли она. Разумеется, она ответила отрицательно. Даже собравшись совсем, он не зашел к ней проститься, а только, проезжая в коляске мимо школы, вышел из экипажа и очень тихо постучал указательным пальцем в окно.
Людмила Михайловна тронулась. Обещала переговорить с содержательницей пансиона, которая в настоящее время жила в деревне, нельзя
ли устроить
так, чтоб «виноватая» прожила у нее хоть без жалованья, в качестве простой прислуги, те критические месяцы, по окончании которых должна была обнаружиться ее"вина".
— Ах, что ты! проказница! Ты посмотри на меня, какая я… Ну, под стать
ли я
такому херувиму!
Чем же отвечает на эту бесшабашность общее течение жизни? Отворачивается
ли оно от нее или идет ей навстречу? На этот вопрос я не могу дать вполне определенного ответа. Думаю, однако ж, что современная жизнь настолько заражена тлением всякого рода крох, что одно лишнее зловоние не составляет счета. Мелочи до
такой степени переполнили ее и перепутались между собою, что критическое отношение к ним сделалось трудным. Приходится принимать их — только и всего.
— С удовольствием. Мы, признаться сказать, и то думали: незачем, мол, ходить, да
так, между делом… Делов ноне мало, публика больше в долг норовит взять… Вот и думаем: не наш
ли, мол, это Ковригин?
— Негодяй! да неужто вы его не знаете? Помилуйте! ежели
таких мерзавцев не знать наперечет,
так жить небезопасно. Всегда наготове нужно камень за пазухой держать. Вы знаете
ли, что он с своей родной сестрой сделал?..
Да и мало
ли он мерзостей делал прямо на глазах у всех — и все привыкли, все говорят:"Он уж
такой от роду".
— Чего еще вернее! От Котильона я отправился к одному приятелю — в контроле старшим ревизором служит."У нас, говорит, сегодня экстренное заседание: хотят в Болгарии единство касс вводить". Оттуда — к начальнику отделения, в министерстве внутренних дел служит. Он тоже:"Не знаете
ли вы, говорит, человечка
такого, которого можно было бы в Журжево исправником послать?"
— Покаялся. Виноват, говорю, ваше-ство, впредь буду осмотрительнее… И что же вы думаете! Сам же он мне потом открылся:"Положим, говорит, что вы правы; но есть вещи, которые до времени открывать не следует".
Так вот вы теперь и рассудите. Упрекают меня, что я иногда говорю, да не договариваю; а могу
ли я?
Таким образом проходит день за днем жизнь Бодрецова, представляя собой самое широкое олицетворение публичности. Сознает
ли он это? — наверное сказать не могу, но думаю, что сознает… бессознательно. По крайней мере, когда я слышу, как он взваливает все беды настоящего времени на публичность, то мне кажется, что он
так и говорит: для чего нам публичность, коль скоро существует на свете Афанасий Аркадьич Бодрецов?
— И кабы я в чем-нибудь был причинен! — негодовал Гришка, — ну, тогда точно… ну, стою того,
так стою… А то, поверите
ли, всякий мальчишка-клоп, и тот норовит дать тебе мимоходом туза! Спросите: за что?!
— Известно, как же возможно сравнить! Раб или вольный! Только, доложу вам, что и воля воле рознь. Теперича я что хочу, то и делаю; хочу — лежу, хочу — хожу, хочу — и
так посижу. Даже задавиться, коли захочу, — и то могу. Встанешь этта утром, смотришь в окошко и думаешь! теперь шалишь, Ефим Семенов, рукой меня не достанешь! теперь я сам себе господин. А ну-тко ступай,"сам себе господин", побегай по городу, не найдется
ли где дыра, чтобы заплату поставить, да хоть двугривенничек на еду заполучить!
—
Так вот видите
ли! Я и говорю, что не вы одни…
— Ну, на нет и суда нет. А я вот еще что хочу вас спросить: может
ли меня городничий без причины колотить? Есть у него право
такое?
Да знаешь
ли ты, что тебя за
такой разговор в тартарары сослать надо!" — да пуще, да пуще!
Так что, в сумме, вся независимость сводилась к тому, что люди жили нелепою, чуть
ли не юродивою жизнью, неведомо с какого повода бравируя косые взгляды, которые метала на них центральная власть, и называя это"держанием знамени".
Целую
такую же жизнь нужно было мысленно пережить, да и то, собственно говоря, существенного результата едва
ли бы можно было достигнуть.
Были
ли у Имярека
такие друзья? Был
ли он сам
таким другом? Конечно, был, но чего-то как будто недоставало. Быть может, именно сёмужки. Он был когда-то здоров, но никогда настолько, чтобы быть настоящим другом. Он бывал и весел, но опять не настолько, сколько требуется от «друга». Анекдотов он совсем не знал, гастрономом не был, в винах понимал очень мало. Жил как-то особняком, имел"образ мысли"и даже в манерах сохранял нечто резкое, несовместное с дружелюбием.
Отделял
ли в то время Имярек государство от общества — он не помнит; но помнит, что подкладка, осевшая в нем вследствие недавних сновидений, не совсем еще была разорвана, что она оставила по себе два существенных пункта: быть честным и поступать
так, чтобы из этого выходила наибольшая сумма общего блага. А чтобы облегчить достижение этих задач на арене обязательной бюрократической деятельности, — явилась на помощь и целая своеобразная теория.