Неточные совпадения
— Вы не знаете, mesdames, кто меня любил! —
был ее обыкновенный
ответ на эти приставанья, — а я… я знаю! О! я очень-очень много знаю!
Митенька сконфузился; он, конечно,
был в состоянии очень хорошо объяснить, почему он так думает, но такое объяснение могло бы обидеть прочих дам, из которых каждая, без сомнения, мнила себя царицей общества. Поэтому он только мял в
ответ губами. К счастию, на этой скользкой стезе он
был выручен вошедшим официантом, который провозгласил, что подано кушать. Татьяна Михайловна подала Митеньке руку. Процессия двинулась.
Он даже слегка рассуждал о принципах и в «шутливом русском тоне» проходился насчет бюрократии, и хотя рассуждения его
были отменно глупы, но они удовлетворяли «крепкоголовых», которые в
ответ ему ласково сопели.
Ответ этот, однако ж, не удовлетворил его, потому что правитель канцелярии только переставлял центр тяжести: от помпадура к ревизору. А ему хотелось знать, каким образом этот центр тяжести,
будучи первоначально заключен в шкафу с законами, вдруг оттуда исчез, а теперь, в роли не помнящего родства, перебегает от помпадура к ревизору, а от ревизора опять к помпадуру.
С каким самоуверенным видом, с каким ликованием в голосе ответил бы он в
былое время: да… я тамошний помпадур! Я еду в Петербург представить о нуждах своих подчиненных! Я полагаю, что первая обязанность помпадура — это заботиться, чтоб законные требования его подчиненных
были удовлетворены! и т. д. Теперь, напротив того, он чувствует, что
ответ словно путается у него на языке и что гораздо
было бы лучше, если б ему совсем-совсем ничего не приходилось отвечать.
Многие из нас думали: как, однако ж, постыдно, как глубоко оскорбительно положение человека, который постоянно должен задавать себе вопрос: за что? — и не находить другого
ответа, кроме:
будь готов.
Ответ:
быть может, это все так, но вы должны претерпеть.
Дошло до того, что он даже ее однажды упрекнул в тайном содействии интриге. Ее, которая… Ах! это
была такая несправедливость, что она могла только заплакать в
ответ на обвинение. Но и тут она не упрекнула его, а только усерднее стала молиться, прося у неба о ниспослании Феденьке фактов.
В одно прекрасное утро на стогнах города показался легкомысленного вида человек, который, со стеклышком в глазу, гулял по городу, заходил в лавки, нюхал, приценивался, расспрашивал. Хотя основательные купцы на все его вопросы давали один
ответ: «проваливай!», но так как он и затем не унимался, то сочтено
было за нужное предупредить об этом странном обстоятельстве квартальных. Квартальные, в свою очередь, бросились к градоначальнику.
На все мои вопросы я слышал один
ответ: «Mais comment ne comprenez-vous pas за?» [Но как вы этого не понимаете? (фр.)] — из чего и вынужден
был заключить, что, вероятно, Россия
есть такая страна, которая лишь по наружности пользуется тишиною, но на самом деле наполнена горючими веществами.
Я сидел погруженный в глубокую задумчивость, как вдруг Савельич прервал мои размышления. «Вот, сударь, — сказал он, подавая мне исписанный лист бумаги, — посмотри, доносчик ли я на своего барина и стараюсь ли я помутить сына с отцом». Я взял из рук его бумагу: это
был ответ Савельича на полученное им письмо. Вот он от слова до слова:
Войдя в избу, напрасно станешь кликать громко: мертвое молчание
будет ответом: в редкой избе отзовется болезненным стоном или глухим кашлем старуха, доживающая свой век на печи, или появится из-за перегородки босой длинноволосый трехлетний ребенок, в одной рубашонке, молча, пристально поглядит на вошедшего и робко спрячется опять.
Неточные совпадения
Слуга. Так-с. Он говорил: «Я ему обедать не дам, покамест он не заплатит мне за прежнее». Таков уж
ответ его
был.
А птичка им в
ответ: // «Все скатерть самобраная // Чинить, стирать, просушивать // Вам
будет… Ну, пусти!..»
— // А Клим ему в
ответ: // «Вы крепостными не
были, //
Была капель великая, // Да не на вашу плешь!
В 1811 году за потворство Бонапарту
был призван к
ответу и сослан в заточение.
Выслушав такой уклончивый
ответ, помощник градоначальника стал в тупик. Ему предстояло одно из двух: или немедленно рапортовать о случившемся по начальству и между тем начать под рукой следствие, или же некоторое время молчать и выжидать, что
будет. Ввиду таких затруднений он избрал средний путь, то
есть приступил к дознанию, и в то же время всем и каждому наказал хранить по этому предмету глубочайшую тайну, дабы не волновать народ и не поселить в нем несбыточных мечтаний.