Цитаты со словом «из»
Но зато ни один
из них не был бит кнутом, ни одному не выщипали по волоску бороды, не урезали языка и не вырвали ноздрей.
Дед мой, гвардии сержант Порфирий Затрапезный, был одним
из взысканных фортуною и владел значительными поместьями. Но так как от него родилось много детей — сын и девять дочерей, то отец мой, Василий Порфирыч, за выделом сестер, вновь спустился на степень дворянина средней руки. Это заставило его подумать о выгодном браке, и, будучи уже сорока лет, он женился на пятнадцатилетней купеческой дочери, Анне Павловне Глуховой, в чаянии получить за нею богатое приданое.
Во все стороны от нашей усадьбы было разбросано достаточное количество дворянских гнезд, и в некоторых
из них, отдельными подгнездками, ютилось по несколько помещичьих семей.
Только одна усадьба сохранилась в моей памяти как исключение
из общего правила.
Она стояла на высоком берегу реки Перлы, и
из большого каменного господского дома, утопавшего в зелени обширного парка, открывался единственный в нашем захолустье красивый вид на поёмные луга и на дальние села.
Дорожки были окаймлены кустами мелкой сирени и цветочными рабатками, наполненными большим количеством роз,
из которых гнали воду и варили варенье.
Так как в то время существовала мода подстригать деревья (мода эта проникла в Пошехонье…
из Версаля!), то тени в саду почти не существовало, и весь он раскинулся на солнечном припеке, так что и гулять в нем охоты не было.
К этому предмету я возвращусь впоследствии, а теперь познакомлю читателя с первыми шагами моими на жизненном пути и той обстановкой, которая делала
из нашего дома нечто типичное.
Думаю, что многие
из моих сверстников, вышедших из рядов оседлого дворянства (в отличие от дворянства служебного, кочующего) и видевших описываемые времена, найдут в моем рассказе черты и образы, от которых на них повеет чем-то знакомым.
Вот этого-то Дмитрия Никоныча и пригласили быть моим восприемником вместе с одною
из тетенек-сестриц, о которых речь будет впереди.
Вообще, по мере того как семейство мое богатело, старые фавориты незаметно исчезали
из нашего дома.
В кормилицы бабы шли охотно, потому что это, во-первых, освобождало их на время от барщины, во-вторых, исправная выкормка барчонка или барышни обыкновенно сопровождалась отпуском на волю кого-нибудь
из кормилкиных детей.
Дом ее был
из бедных, и «вольную» ее дочь Дашутку не удалось выдать замуж на сторону за вольного человека.
Я помню, однажды отец получил от предводителя письмо с приглашением на выборы, и на конверте было написано: «его превосходительству» (отец в молодости служил в Петербурге и дослужился до коллежского советника, но многие
из его бывших товарищей пошли далеко и занимали видные места). Догадкам и удивлению конца не было. Отец с неделю носил конверт в кармане и всем показывал.
Сижу я в своем Малиновце, ничего не знаю, а там, может быть, кто-нибудь
из старых товарищей взял да и шепнул.
Вот при Павле Петровиче такой казус был: встретился государю кто-то
из самых простых и на вопрос: «Как вас зовут?» — отвечал: «Евграф такой-то!» А государь недослышал и переспросил: «Граф такой-то?» — «Евграф такой-то», — повторил спрашиваемый.
С больною душой, с тоскующим сердцем, с неокрепшим организмом, человек всецело погружается в призрачный мир им самим созданных фантасмагорий, а жизнь проходит мимо, не прикасаясь к нему ни одной
из своих реальных услад.
Детские комнаты, как я уже сейчас упомянул, были переполнены насекомыми и нередко оставались по нескольку дней неметенными, потому что ничей глаз туда не заглядывал; одежда на детях была плохая и чаще всего перешивалась
из разного старья или переходила от старших к младшим; белье переменялось редко.
В особенности ненавистны нам были соленые полотки
из домашней живности, которыми в летнее время из опасения, чтоб совсем не испортились, нас кормили чуть не ежедневно.
Я помню ропот и даже слезы по этому поводу..] нередко
из жалости приносили под фартуками ватрушек и лепешек и тайком давали нам поесть.
Обыкновенно в таких случаях отцу оставлялась сторублевая ассигнация на все про все, а затем призывался церковный староста, которому наказывалось, чтобы в случае ежели оставленных барину денег будет недостаточно, то давать ему заимообразно
из церковных сумм.
Отец не был жаден, но, желая угодить матушке, старался
из всех сил сохранить доверенную ему ассигнацию в целости.
Результаты таких экономических усилий почти всегда сопровождались блестящим успехом: отцу удавалось возвратить оставленный капитал неприкосновенным, ибо ежели и случался неотложный расход, то он скорее решался занять малость
из церковных сумм, нежели разменять сторублевую.
Уходя в оранжерею, она очень часто брала с собой кого-нибудь
из любимчиков и давала ему там фрукты прямо с дерева.
Я не отрицаю, впрочем, что встречалась и тогда другого рода действительность, мягкая и даже сочувственная. Я и ее впоследствии не обойду. В настоящем «житии» найдется место для всего разнообразия стихий и фактов,
из которых составлялся порядок вещей, называемый «стариною».
Как я уже упоминал, отец мой женился сорока лет на девушке, еще не вышедшей
из ребяческого состояния.
Ни в характерах, ни в воспитании, ни в привычках супругов не было ничего общего, и так как матушка была
из Москвы привезена в деревню, в совершенно чуждую ей семью, то в первое время после женитьбы положение ее было до крайности беспомощное и приниженное.
Но вообще мы хладнокровно выслушивали возмутительные выражения семейной свары, и она не вызывала в нас никакого чувства, кроме безотчетного страха перед матерью и полного безучастия к отцу, который не только кому-нибудь
из нас, но даже себе никакой защиты дать не мог.
— Кто там? — раздавался голос
из спальни.
— Ну, войди. Войди, посмотри, как мать-старуха хлопочет. Вон сколько денег Максимушка (бурмистр
из ближней вотчины) матери привез. А мы их в ящик уложим, а потом вместе с другими в дело пустим. Посиди, дружок, посмотри, поучись. Только сиди смирно, не мешай.
— И куда она такую прорву деньжищ копит! — восклицал кто-нибудь
из постылых.
Я, лично, рос отдельно от большинства братьев и сестер (старше меня было три брата и четыре сестры, причем между мною и моей предшественницей-сестрой было три года разницы) и потому менее других участвовал в общей оргии битья, но, впрочем, когда и для меня подоспела пора ученья, то, на мое несчастье, приехала вышедшая
из института старшая сестра, которая дралась с таким ожесточением, как будто мстила за прежде вытерпенные побои.
Но кто может сказать, сколько «не до конца застуканных» безвременно снесено на кладбище? кто может определить, скольким
из этих юных страстотерпцев была застукана и изуродована вся последующая жизнь?
— Ты что глаза-то вытаращил? — обращалась иногда матушка к кому-нибудь
из детей, — чай, думаешь, скоро отец с матерью умрут, так мы, дескать, живо спустим, что они хребтом, да потом, да кровью нажили! Успокойся, мерзавец! Умрем, все вам оставим, ничего в могилу с собой не унесем!
А однажды помещица-соседка,
из самых почетных в уезде, интересовалась узнать: что это за «жезаны» такие?
В этом пункте матушка вынуждена была уступить отцу, хотя Порфирий и не был
из числа любимчиков.
Тем не менее не все
из нас находили это распоряжение справедливым и не совсем охотно отдавались на «милость» матушки.
— Малиновец-то ведь золотое дно, даром что в нем только триста шестьдесят одна душа! — претендовал брат Степан, самый постылый
из всех, — в прошлом году одного хлеба на десять тысяч продали, да пустоша в кортому отдавали, да масло, да яйца, да тальки. Лесу-то сколько, лесу! Там онадаст или не даст, а тут свое, законное.Нельзя из родового законной части не выделить. Вон Заболотье — и велика Федора, да дура — что в нем!
— Намеднись Петр Дормидонтов
из города приезжал. Заперлись, завещанье писали. Я было у двери подслушать хотел, да только и успел услышать: «а егоза неповиновение…» В это время слышу: потихоньку кресло отодвигают — я как дам стрекача, только пятки засверкали! Да что ж, впрочем, подслушивай не подслушивай, а его — это непременно означает меня! Ушлет она меня к тотемским чудотворцам, как пить даст!
— Ты опять, балбес бесчувственный, над матерью надругаешься! — кричала она на него, — мало тебе, постылому сыну, намеднишней потасовки! — И вслед за этими словами происходила новая жестокая потасовка, которая даже у малочувствительного «балбеса» извлекала
из глаз потоки слез.
В половине семидесятых годов мне привелось провести зиму в одной
из так называемых stations d’hiver <зимних станций> на берегу Средиземного моря.
Узнав, что в городе имеется пансион, содержимый русской старушкой барыней
из Бронниц, я, конечно, поспешил туда.
И как же я был обрадован, когда, на мой вопрос о прислуге, милая старушка ответила: «Да скличьте девку — вот и прислуга!» Так на меня и пахнуло, словно
из печки.]
Из них был повод дорожить только ключницей, барыниной горничной, да, может быть, какой-нибудь особенно искусной мастерицей, обученной в Москве на Кузнецком мосту.
Что касается до нас, то мы знакомились с природою случайно и урывками — только во время переездов на долгих в Москву или
из одного имения в другое. Остальное время все кругом нас было темно и безмолвно. Ни о какой охоте никто и понятия не имел, даже ружья, кажется, в целом доме не было. Раза два-три в год матушка позволяла себе нечто вроде partie de plaisir [пикник (фр.).] и отправлялась всей семьей в лес по грибы или в соседнюю деревню, где был большой пруд, и происходила ловля карасей.
Наш поп был полуграмотный, выслужившийся
из дьячков; это был домовитый и честный старик, который пахал, косил, жал и молотил наряду со всеми крестьянами.
В девичьей остается одна денщица, обыкновенно
из подростков, которая убирает посуду, метет комнату и принимается вязать чулок, чутко прислушиваясь, не раздадутся ли в барыниной спальне шаги Анны Павловны Затрапезной.
— Нет, говорит, ничего не сделал; только что взяла с собой поесть, то отнял. Да и солдат-то, слышь, здешний,
из Великановской усадьбы Сережка-фалетур.
— А правда ли, — повествует одна
из собеседниц, — в Москалеве одну бабу медведь в берлогу увел да целую зиму у себя там и держал?
Анна Павловна рассматривает остатки галантира. Клейкая масса расползлась по блюду, и
из нее торчат обрывки мозгов и телячьей головки.
Неточные совпадения
И из-за взрослых всегда выглядывал на смену контингент подростков.
— Сказывают, во ржах солдат беглый притаился, — сообщают друг другу девушки, — намеднись Дашутка, с села, в лес по грибы ходила, так он как прыснет из-за ржей да на нее. Хлеб с ней был, молочка малость — отнял и отпустил.
Цитаты из русской классики со словом «из»
Предложения со словом «из»
- Они вышли из дома рука об руку и, перейдя через улицу, вошли в комнату лавочника.
- Страх владел сердцами. И днём и в ночное время люди выходили из домов посмотреть, нет ли признаков близкого извержения.
- Первый состоял из двух больших мелководных заливов и косы между ними.
- (все предложения)
Значение слова «из»
ИЗ и ИЗО, предлог с род. п. Без ударения, кроме тех случаев, когда оно переносится с существительного на предлог, например; и́з лесу, и́з дому, и́з виду. 1. Употребляется при обозначении предмета, места, пространства, откуда, изнутри которых направлено действие, движение или откуда что-л. извлекается, удаляется и т. п. Выйти из дому. Достать из кармана. Извлечь пулю из раны. Поезд из Москвы. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова ИЗ
Афоризмы русских писателей со словом «из»
- Желуди-то одинаковы, но когда вырастут из них молодые дубки — из одного дубка делают кафедру для ученого, другой идет на рамку для портрета любимой девушки, в из третьего дубка смастерят такую виселицу, что любо-дорого…
- Именно так это бывает: ослепляют не чьи-то достоинства, а собственная жажда любить, вдруг вырывающаяся из нас вот таким ищущим лучом. В человеке любовь созревает, как плод.
- Отчего люди засматривают в свое прошлое? Например, в блокадное — Ленинграда. Одна из причин: убедиться, кто мы и что мы. На что способны, годны.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно