Она в утреннем
белом капоте и в кружевной головной накидке, придерживающей косу. Лицо у нее чистое, свежее, точно вымытое росой и только что обсохшее под лучами утреннего солнца; сквозь тонкий батист капота отчетливо обрисовываются контуры наливных плечей и груди. Но Федор Васильич не засматривается на нее и кратко произносит...
Неточные совпадения
Отец, в длиннополом сюртуке аглицкого сукна, в
белом шейном платке и в козловых сапогах, беспокойно бродит взад и вперед по коридору, покрикивая: «Бегите на конную! лошадей! проворнее!» Даже матушка прифрантилась; на ней надет коричневый казимировый
капот, обшитый домашними кружевами; на голову накинута тюлевая вышитая косынка.
На голове ее был
белый старушечий чепчик, несколько влажный после мытья; на плечах свободно висел темненький шерстяной
капот, без всякого намека на талию.
Спивак в
белом капоте, с ребенком на руках, была похожа на Мадонну с картины сентиментального художника Боденгаузена, репродукции с этой модной картины торчали в окнах всех писчебумажных магазинов города. Круглое лицо ее грустно, она озабоченно покусывала губы.
Показался свет и рука, загородившая огонь. Вера перестала смотреть, положила голову на подушку и притворилась спящею. Она видела, что это была Татьяна Марковна, входившая осторожно с ручной лампой. Она спустила с плеч на стул салоп и шла тихо к постели, в
белом капоте, без чепца, как привидение.
А по сю сторону реки стояла старушка, в белом чепце и
белом капоте; опираясь на руку горничной, она махала платком, тяжелым и мокрым от слез, человеку, высунувшемуся из дормеза, и он махал платком, — дорога шла немного вправо; когда карета заворотила туда, видна была только задняя сторона, но и ее скоро закрыло облаком пыли, и пыль эта рассеялась, и, кроме дороги, ничего не было видно, а старушка все еще стояла, поднимаясь на цыпочки и стараясь что-то разглядеть.
В кухне горела лампочка, там ужинали два огородника, а мадам Рокк в
белом капоте сидела на колонной веранде и мечтала, глядя на красавицу луну.
Неточные совпадения
Налево от двери стояли ширмы, за ширмами — кровать, столик, шкафчик, уставленный лекарствами, и большое кресло, на котором дремал доктор; подле кровати стояла молодая, очень белокурая, замечательной красоты девушка, в
белом утреннем
капоте, и, немного засучив рукава, прикладывала лед к голове maman, которую не было видно в эту минуту.
— Ой, — сказала она, запахивая
капот, — тут Самгин увидел до колена ее ногу, в
белом чулке. Это осталось в памяти, не волнуя, даже заставило подумать неприязненно:
Небольшая ростом, высохнувшая, сморщившаяся, но вовсе не безобразная старушка обыкновенно сидела или, лучше, лежала на большом неуклюжем диване, обкладенная подушками. Ее едва можно было разглядеть; все было
белое:
капот, чепец, подушки, чехлы на диване. Бледно-восковое и кружевно-нежное лицо ее вместе с слабым голосом и
белой одеждой придавали ей что-то отошедшее, еле-еле дышащее.
Живо помню я старушку мать в ее темном
капоте и
белом чепце; худое бледное лицо ее было покрыто морщинами, она казалась с виду гораздо старше, чем была; одни глаза несколько отстали, в них было видно столько кротости, любви, заботы и столько прошлых слез. Она была влюблена в своих детей, она была ими богата, знатна, молода… она читала и перечитывала нам их письма, она с таким свято-глубоким чувством говорила о них своим слабым голосом, который иногда изменялся и дрожал от удержанных слез.
Подушки, всегда покоившиеся на оттоманках, скинули свои
белые рубашечки и, надев ситцевые
капоты песочного цвета с лиловым горошком, лежали, как толстые барыни.