На вопрос, сколько ее сожителю лет, баба, глядя вяло и лениво в сторону, отвечает обыкновенно: «А чёрт его знает!» Пока сожитель на работе или играет где-нибудь в карты, сожительница
валяется в постели, праздная, голодная; если кто-нибудь из соседей войдет в избу, то она нехотя приподнимется и расскажет, зевая, что она «за мужа пришла», невинно пострадала: «Его, чёрта, хлопцы убили, а меня в каторгу».
— Мне кажется, что я только что родился, — уверял он,
валяясь в постели. — Да… Ведь каждый день вечность, по крайней мере целый век. А когда я засыпаю, мне кажется, что я умираю. Каждое утро — это новое рождение, и только наше неисправимое легкомыслие скрывает от нас его великое значение и внутренний смысл. Я радуюсь, когда просыпаюсь, потому что чувствую каждой каплей крови, что живу и хочу жить… Ведь так немного дней отпущено нам на долю. Одним словом, пробуждение льва…
От скуки он
валялся в постели до самого вечера; между тем позарез нужно было изготовить срочную корреспонденцию, и потом вдруг садился, читал листы различных газет, брошюр и работал напролет целые ночи.
Неточные совпадения
Но угар случался частенько. Тогда все
валяются вповалку по
постелям; слышится оханье, стоны; один обложит голову огурцами и повяжется полотенцем, другой положит клюквы
в уши и нюхает хрен, третий
в одной рубашке уйдет на мороз, четвертый просто
валяется без чувств на полу.
Я не помню даже времени
в целой жизни моей, когда бы я был полон более надменных ощущений, как
в те первые дни моего выздоровления, то есть когда
валялась соломинка на
постели.
Больной и без сил, лежа
в версиловской комнате, которую они отвели для меня, я с болью сознавал, на какой низкой степени бессилия я находился:
валялась на
постели какая-то соломинка, а не человек, и не по болезни только, — и как мне это было обидно!
Дед засек меня до потери сознания, и несколько дней я хворал,
валяясь вверх спиною на широкой жаркой
постели в маленькой комнате с одним окном и красной, неугасимой лампадой
в углу пред киотом со множеством икон.
Я делал, что хотел, особенно с тех пор, как я расстался с последним моим гувернером-французом, который никак не мог привыкнуть к мысли, что он упал «как бомба» (comme une bombe)
в Россию, и с ожесточенным выражением на лице по целым дням
валялся на
постели.