Неточные совпадения
Отец не был жаден, но, желая угодить матушке, старался из всех
сил сохранить доверенную ему ассигнацию
в целости.
Мы ничего не понимали
в них, но видели, что
сила на стороне матушки и что
в то же время она чем-то кровно обидела отца.
— Хорошо тебе, старый хрен, говорить: у тебя одно дело, а я целый день и туда и сюда! Нет,
сил моих нет! Брошу все и уеду
в Хотьков, Богу молиться!
По наружности, я делал все, что хотел, но
в действительности надо мной тяготела та же невидимая
сила, которая тяготела над всеми домочадцами и которой я,
в свою очередь, подчинялся безусловно.
В этом горячем душевном настроении замыкается весь смысл, вся
сила молитвы; но — увы! — ничего подобного я лично за собою не помнил.
В этом признании человеческого образа там, где, по
силе общеустановившегося убеждения, существовал только поруганный образ раба, состоял главный и существенный результат, вынесенный мной из тех попыток самообучения, которым я предавался
в течение года.
Нет, я верил и теперь верю
в их живоносную
силу; я всегда был убежден и теперь не потерял убеждения, что только с их помощью человеческая жизнь может получить правильные и прочные устои.
Прежде всего мне представилась мысль о необычайной интенсивной
силе злополучия, разлитого
в человеческом обществе.
Припомните: разве история не была многократно свидетельницей мрачных и жестоких эпох, когда общество, гонимое паникой, перестает верить
в освежающую
силу знания и ищет спасения
в невежестве? Когда мысль человеческая осуждается на бездействие, а действительное знание заменяется массою бесполезностей, которые отдают жизнь
в жертву неосмысленности; когда идеалы меркнут, а на верования и убеждения налагается безусловный запрет?.. Где ручательство, что подобные эпохи не могут повториться и впредь?
Возмужалые, они продолжают оставаться детьми, с тем же неведением, с тем же отсутствием
силы противодействия, которое могло бы помочь им разобраться
в путанице преходящих явлений.
Но
в особенности их пугало, что коридор обоими концами упирался
в чердаки, которые, как известно, составляют любимое местопребывание нечистой
силы.
Вообще сестрицы сделались чем-то вроде живых мумий; забытые, брошенные
в тесную конуру, лишенные притока свежего воздуха, они даже перестали сознавать свою беспомощность и
в безмолвном отупении жили, как
в гробу,
в своем обязательном убежище. Но и за это жалкое убежище они цеплялись всею
силою своих костенеющих рук.
В нем, по крайней мере, было тепло… Что, ежели рассердится сестрица Анна Павловна и скажет: мне и без вас есть кого поить-кормить! куда они тогда денутся?
— Может быть, с глазу, или
сила в нем… нечистая… — догадывается матушка.
Замечание это, разумеется, полагало начало бурной домашней сцене, что, впрочем, не мешало ему повторяться и впредь
в той же
силе.
С шести часов матушка и сестра начинали приготовляться к вечернему выезду. Утренняя беготня возобновлялась с новой
силой. Битых три часа сестра не отходит от зеркала, отделывая лицо, шнуруясь и примеряя платье за платьем. Беспрерывно из ее спальни
в спальню матушки перебегает горничная за приказаниями.
Более с отцом не считают нужным объясняться. Впрочем, он, по-видимому, только для проформы спросил, а
в сущности, его лишь
в слабой степени интересует происходящее. Он раз навсегда сказал себе, что
в доме царствует невежество и что этого порядка вещей никакие
силы небесные изменить не могут, и потому заботится лишь о том, чтоб домашняя сутолока как можно менее затрогивала его лично.
Изнурять эту рабочую
силу не представлялось расчета, потому что подобный образ действия сократил бы барщину и внес бы неурядицу
в хозяйственные распоряжения.
Павел не раз пытался
силою убеждения примирить жену с новым положением (рассказывали, что он пробовал и «учить» ее), но все усилия его
в этом смысле оказались напрасными.
Поэтому сомнение ее насчет «божьей клятвы» осталось
в прежней
силе.
— Это
в тебе, Конон, нечистая
сила действует, — подтрунит кто-нибудь над ним.
Ежели же всего до последней мелочи ему вперед не пересказать, то он, при первой же непредвиденности, или совсем станет
в тупик, или так напутает, что и мудрецу распутать не под
силу.
Словом сказать, смесь искреннего жаления об умирающем слуге с не менее искренним жалением о господине, которого эта смерть застигала врасплох,
в полной
силе проявилась тут, как проявлялась вообще во всей крепостной практике. Это было не лицемерие, не предательство, а естественное двоегласие,
в котором два течения шли рядом, не производя никакого переполоха
в человеческом сознании.
В половине декабря состоялось губернское собрание, которое на этот раз было особенно людно. Даже наш уезд, на что был ленив, и тот почти поголовно поднялся, не исключая и матушки, которая, несмотря на слабеющие
силы, отправилась
в губернский город, чтобы хоть с хор послушать, как будут «судить» дворян. Она все еще надеялась, что господа дворяне очнутся, что начальство прозреет и что «злодейство» пройдет мимо.
Это была первая размолвка, но она длилась целый день. Воротившись к Сухаревой, Милочка весь вечер проплакала и осыпала мужа укорами. Очевидно, душевные ее
силы начали понемногу раскрываться, только совсем не
в ту сторону, где ждал ее Бурмакин. Он ходил взад и вперед по комнате, ероша волосы и не зная, что предпринять.
Однако ж и то относительное спокойствие, которым пользовался Бурмакин
в течение лета, постепенно приближалось к концу. Наступил сентябрь, и полк снова расположился на зимних квартирах. Первыми прилетели
в Веригино паны Туровский, Бандуровский и Мазуровский, затем и сестрицы Чепраковы; гвалт возобновился
в той же
силе, как и до лагерей. Валентин совсем потерял голову.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная
сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а
в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской
силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся //
В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки
в бор, //
В полях трудятся пахари, //
В лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы
в печь — // Идет родная матушка, // Не будит — пуще кутает: // «Спи, милая, касатушка, // Спи,
силу запасай!
Напутствуешь усопшего // И поддержать
в оставшихся // По мере
сил стараешься // Дух бодр!
Молиться
в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я с той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней не помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, // Тем легче становилося, // И
силы прибавлялося, // Чем чаще я касалася // До белой, снежной скатерти // Горящей головой…