Неточные совпадения
Леса горели, гнили
на корню и загромождались валежником и буреломом; болота заражали окрестность миазмами,
дороги не просыхали в самые сильные летние жары; деревни ютились около самых помещичьих усадьб, а особняком проскакивали редко
на расстоянии пяти-шести верст друг от друга.
Впрочем, отпускали исключительно девочек, так как увольнение мальчика (будущего тяглеца) считалось убыточным; девка же, и по достижении совершенных лет, продавалась
на вывод не
дороже пятидесяти рублей ассигнациями.
Он несет свою жертву в зубах
на край
дороги и выпускает ее изо рта.
Она стоит, в ожидании экипажа, в комнате, смежной с спальней, и смотрит в окно
на раскинутые перед церковью белые шатры с разным крестьянским лакомством и
на вереницу разряженных богомольцев, которая тянется мимо дома по
дороге в церковь.
А так как пряжка в сорок с лишком верст для непривычных лошадей была утомительна, то необходимость заставляла кормить
на половине
дороги.
Итого восемьдесят копеек, и в крайнем случае рубль
на ассигнации!] выгоднее будет часа два-три посидеть у сестрицы, которая, конечно, будет рада возобновлению родственных отношений и постарается удоволить
дорогую гостью.
Правда, что
дорога тут шла твердым грунтом (за исключением двух-трех небольших болотцев с проложенными по ним изуродованными гатями), но в старину помещики берегли лошадей и ездили медленно, не больше семи верст в час, так что
на переезд предстояло не менее полутора часа.
— И
на третий закон можно объясненьице написать или и так устроить, что прошенье с третьим-то законом с надписью возвратят. Был бы царь в голове, да перо, да чернила, а прочее само собой придет. Главное дело, торопиться не надо, а вести дело потихоньку, чтобы только сроки не пропускать. Увидит противник, что дело тянется без конца, а со временем, пожалуй, и самому
дороже будет стоить — ну, и спутается. Тогда из него хоть веревки вей. Либо срок пропустит, либо
на сделку пойдет.
Один — тайный советник; другой хоть и опоздал, но тоже
на хорошей
дороге стоит.
Мы выехали из Малиновца около часа пополудни. До Москвы считалось сто тридцать пять верст (зимний путь сокращался верст
на пятнадцать), и так как путешествие, по обыкновению, совершалось «
на своих», то предстояло провести в
дороге не меньше двух дней с половиной. До первой станции (Гришково), тридцать верст, надо было доехать засветло.
Я и сам с нетерпением ждал дубровы, потому что оттуда шла повёртка
на большую
дорогу.
Посад стоял как раз
на половине
дороги, и матушка всегда оставалась там дольше, нежели
на других привалах.
По местам встречались надгробные памятники, а
на половине
дороги аллея прервалась, и мы увидели большой Успенский собор.
— Теперь мать только распоясывайся! — весело говорил брат Степан, — теперь, брат, о полотках позабудь — баста! Вот они, пути провидения! Приехал
дорогой гость, а у нас полотки в опалу попали. Огурцы промозглые, солонина с душком — все полетит в застольную! Не миновать, милый друг, и
на Волгу за рыбой посылать, а рыбка-то кусается! Дед — он пожрать любит — это я знаю! И сам хорошо ест, и другие чтоб хорошо ели — вот у него как!
Матушка, однако ж, задумывается
на минуту. Брань брата, действительно, не очень ее трогает, но угроз его она боится. Увы! несмотря
на теперешнюю победу, ее ни
на минуту не покидает мысль, что, как бы она ни старалась и какое бы расположение ни выказывал ей отец, все усилия ее окажутся тщетными, все победы мнимыми, и стариково сокровище неминуемо перейдет к непочтительному, но
дорогому сыну.
Этот сын уже обзавелся семейством и стоит
на хорошей
дороге.
Но
дорога до Троицы ужасна, особливо если Масленица поздняя. Она представляет собой целое море ухабов, которые в оттепель до половины наполняются водой. Приходится ехать шагом, а так как путешествие совершается
на своих лошадях, которых жалеют, то первую остановку делают в Больших Мытищах, отъехавши едва пятнадцать верст от Москвы. Такого же размера станции делаются и
на следующий день, так что к Троице поспевают только в пятницу около полудня, избитые, замученные.
Отец задумывался. «Словно вихрем все унесло! — мелькало у него в голове. — Спят
дорогие покойники
на погосте под сению храма, ими воздвигнутого, даже памятников настоящих над могилами их не поставлено. Пройдет еще годков десять — и те крохотненькие пирамидки из кирпича, которые с самого начала были наскоро сложены, разрушатся сами собой. Только Спас Милостивый и будет охранять обнаженные могильные насыпи».
— Это уж не манер! — во все горло бушевал воротившийся балагур, — словно
на большой
дороге грабят! А я-то, дурак, шел из Москвы и думал, призовет меня барыня и скажет: сыграй мне, Иван,
на гармонии штучку!
По воскресеньям он аккуратно ходил к обедне. С первым ударом благовеста выйдет из дома и взбирается в одиночку по пригорку, но идет не по
дороге, а сбоку по траве, чтобы не запылить сапог. Придет в церковь, станет сначала перед царскими дверьми, поклонится
на все четыре стороны и затем приютится
на левом клиросе. Там положит руку
на перила, чтобы все видели рукав его сюртука, и в этом положении неподвижно стоит до конца службы.
— Скатертью
дорога! — сказала матушка, — по крайности,
на глазах не будет, да и с господского хлеба долой!
Наступил март; солнышко заиграло; с гор полились ручьи;
дороги почернели. Сатир продолжал лежать
на печи, считал дни и надеялся.
— В ту пору воз с сеном плохо навили, — говорил он, — и начал он по
дороге на сторону валиться. Мужик-то лошадь под уздцы вел, а я сбоку шел, плечом подпирал. Ну, и случилось.
Матушка в волненье скрывается в свою комнату и начинает смотреть в окно. Слякоть по
дороге невылазная, даже траву
на красном дворе затопило, а дождик продолжает лить да лить. Она сердито схватывает колокольчик и звонит.
— Не успел взойти, а уж и «
на минуточку»! Куда путь-дорогу держишь?
— Ничего;
на сруб она согласится. Она, брат, насчет лесов глупа. Намеднись еще говорила: «Только
дороги эти леса портят, вырубить бы их».
Все, как один, снялись с места и устремились вперед, перебегая друг у друга
дорогу. Вокруг стола образовалась давка. В каких-нибудь полчаса вопрос был решен.
На хорах не ждали такой быстрой развязки, и с некоторыми дамами сделалось дурно.
— Вот ты мне говорил иногда, что я
на браслеты да
на фермуары деньги мотаю — ан и пригодились! — весело припоминала
дорогой Александра Гавриловна, — в чем бы мы теперь уехали, кабы их не было?
Ни одного съезда у соседей не обходится без Пустотеловых; везде они
дорогие гости, несмотря
на то, что приезжают целой гурьбой.
Покуда они разговаривали, между стариками завязался вопрос о приданом. Калерия Степановна находилась в большом затруднении. У Милочки даже белья сносного не было, да и подвенечное платье сшить было не
на что. А платье нужно шелковое,
дорогое — самое простое приличие этого требует. Она не раз намекала Валентину Осиповичу, что бывают случаи, когда женихи и т. д., но жених никаких намеков решительно не понимал. Наконец старики Бурмакины взяли
на себя объясниться с ним.
— Они — честные люди! — восклицал он, — и в ту минуту, когда я вступаю
на новый жизненный путь, благословение честных людей для меня
дороже, нежели генеральское!
На другой день около обеда Валентин Осипович перевез жену в другие номера. Новые номера находились в центре города,
на Тверской, и были достаточно чисты; зато за две крохотных комнатки приходилось платить втрое
дороже, чем у Сухаревой. Обед, по условию с хозяйкой, был готов.
И я обязан выполнить эту задачу, хотя бы мне пришлось ради этого отказаться от самых
дорогих привязанностей, от всего,
на что доныне я смотрел, как
на святыню сердца!
Но вот укутали и отца.
На дворе уж спустились сумерки, но у нас и люди и лошади привычные, и впотьмах
дорогу сыщут. Свежий, крепительный воздух с непривычки волнует нам кровь. Но ощущенье это скоро уляжется, потому что через минуту нас затискают в крытый возок и так, в закупоренном виде, и доставят по назначению.