Неточные совпадения
Детскому воображению приходилось искать пищи самостоятельно, создавать свой собственный сказочный мир,
не имевший никакого соприкосновения с народной жизнью и ее преданиями, но зато наполненный всевозможными фантасмагориями, содержанием для которых служило богатство, а еще
более — генеральство.
К сечению прибегали
не часто, но колотушки, как
более сподручные, сыпались со всех сторон, так что «постылым» совсем житья
не было.
Когда я в первый раз познакомился с Евангелием, это чтение пробудило во мне тревожное чувство. Мне было
не по себе. Прежде всего меня поразили
не столько новые мысли, сколько новые слова, которых я никогда ни от кого
не слыхал. И только повторительное, все
более и
более страстное чтение объяснило мне действительный смысл этих новых слов и сняло темную завесу с того мира, который скрывался за ними.
Беспечно резвиться, пребывать в неведении зла, ничего
не провидеть даже в собственном будущем, всем существом отдаваться наслаждению насущной минутой — разве возможно представить себе
более завидный удел?
Я знаю, что, в глазах многих, выводы, полученные мною из наблюдений над детьми, покажутся жестокими. На это я отвечаю, что ищу
не утешительных (во что бы ни стало) выводов, а правды. И, во имя этой правды, иду даже далее и утверждаю, что из всех жребиев, выпавших на долю живых существ, нет жребия
более злосчастного, нежели тот, который достался на долю детей.
Гораздо
более злостными оказываются последствия, которые влечет за собой «система». В этом случае детская жизнь подтачивается в самом корне, подтачивается безвозвратно и неисправимо, потому что на помощь системе являются мастера своего дела — педагоги, которые служат ей
не только за страх, но и за совесть.
Ни отец, ни матушка в течение
более десяти лет никогда
не заглядывали в «Уголок».
Кормили тетенек
более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы
не заставить ждать себя, и становились к окну. Когда появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Надо сказать, что она, тотчас после приезда Федоса, написала к белебеевскому предводителю дворянства письмо, в котором спрашивала, действительно ли им был выдан вид Федосу Половникову; но прошло уже
более полутора месяцев, а ответа получено
не было. Молчание это служило источником великих тревог, которые при всяком случае возобновлялись.
И действительно,
не раз случалось, что любезный сынок, воспользовавшись случайно оброненным словом, втягивал отца в разные предприятия, в качестве дольщика, и потом, получив
более или менее крупную сумму,
не упоминал ни о деньгах, ни о «доле».
Всякому хотелось узнать тайну; всякий подозревал друг друга, а главное, всякий желал овладеть кубышкой врасплох, в полную собственность, так чтоб другим ничего
не досталось. Это клало своеобразную печать на семейные отношения. Снаружи все смотрело дружелюбно и даже слащаво; внутри кипела вражда. По-видимому, дядя Григорий Павлыч был счастливее сестер и даже знал
более или менее точно цифру капитала, потому что Клюквин был ему приятель.
Матушка, впрочем, уже догадывалась, что в Москве
не путем выездов добываются женихи и что существуют другие дороги,
не столь блестящие, но
более верные. В скором времени она и прибегла к этим путям, но с этим предметом я предпочитаю подробнее познакомить читателя в следующей главе.
На нее матушка особенно надеялась, хотя она
более вращалась в купеческой среде и, по преклонности лет, уж
не обладала надлежащим проворством.
— Противный! — восклицает она, чуть
не плача и прикладывая палец к прыщу. Но последний от беспрестанных подавливаний еще
более багровеет. К счастью, матушка, как женщина опытная, сейчас же нашлась, как помочь делу.
Она понимает, что Стриженый ей
не пара, но в то же время в голове ее мелькает мысль, что это первый «серьезный» жених, на которого она могла бы
более или менее верно рассчитывать.
Более с отцом
не считают нужным объясняться. Впрочем, он, по-видимому, только для проформы спросил, а в сущности, его лишь в слабой степени интересует происходящее. Он раз навсегда сказал себе, что в доме царствует невежество и что этого порядка вещей никакие силы небесные изменить
не могут, и потому заботится лишь о том, чтоб домашняя сутолока как можно менее затрогивала его лично.
Само собой разумеется, что подобное критическое отношение выражалось
более нежели робко, но и его было достаточно, чтобы внушить господам, что мозги хамов все-таки
не вполне забиты и что в них происходит какая-то работа.
Но хлебов все-таки
более не пекла.
Некоторое время он был приставлен в качестве камердинера к старому барину, но отец
не мог выносить выражения его лица и самого Конона
не иначе звал, как каменным идолом. Что касается до матушки, то она
не обижала его и даже в приказаниях была
более осторожна, нежели относительно прочей прислуги одного с Кононом сокровенного миросозерцания. Так что можно было подумать, что она как будто его опасается.
Матушка волновалась, а Сатир жил себе втихомолку в каморке, занимаясь своим обычным делом. Чтобы пребывание его в Малиновце было
не совсем без пользы для дома, матушка посылала ему бумагу и приказывала ему тетрадки для детей сшивать и разлиновывать. Но труд был так ничтожен, что
не только
не удовлетворял барыню, но еще
более волновал ее.
Сатир высказывал эти слова с волнением, спеша, точно
не доверял самому себе. Очевидно, в этих словах заключалось своего рода миросозерцание, но настолько
не установившееся, беспорядочное, что он и сам
не был в состоянии свести концы с концами. Едва ли он мог бы даже сказать, что именно оно, а
не другой,
более простой мотив, вроде, например, укоренившейся в русской жизни страсти к скитальчеству, руководил его действиями.
[Я
не говорю о немногих владельцах
более или менее значительных оброчных имений, которые имели усадьбы в других губерниях, а в нашей стороне даже наездом
не показывались.]
Как стоит это дело в настоящее время — сказать
не могу, но уже из того одного, что землевладение, даже крупное,
не сосредоточивается
более в одном сословии, а испестрилось всевозможными сторонними примесями, — достаточно ясно, что старинный поместный элемент оказался
не настолько сильным и приготовленным, чтоб удержать за собой главенство даже в таком существенном для него вопросе, как аграрный.
Решившись восстановить картину прошлого, еще столь недалекого, но уже с каждым днем
более и
более утопающего в пучине забвения, я взялся за перо
не с тем, чтобы полемизировать, а с тем, чтобы свидетельствовать истину.
Почти нет той минуты в сутках, чтобы в последовских полях
не кипела работа; три часа в течение дня и немногим
более в течение ночи — вот все, что остается крестьянину для отдыха.
Действительно, оба сына, один за другим, сообщили отцу, что дело освобождения принимает все
более и
более серьезный оборот и что ходящие в обществе слухи об этом предмете имеют вполне реальное основание. Получивши первое письмо, Арсений Потапыч задумался и два дня сряду находился в величайшем волнении, но, в заключение, бросил письмо в печку и ответил сыну, чтоб он никогда
не смел ему о пустяках писать.
Очевидно, что Милочка запасалась туалетом
не ради Москвы, которую невзлюбила, а ради родного захолустья, в котором она надеялась щегольнуть перед кавалерами,
более ей родственными по душе.
Везде пили и ели, но всего искреннее веселились в Словущенском, где, за исключением Струнниковых, помещики были победнее, и с ними меньше чинились. У Слепушкиных, например, хотя и
не танцевали, по причине тесноты помещения, но зато изо всех усадеб собирали сенных девушек, которые пели подблюдные песни (мне, помнится, это развлечение нравилось даже
более, нежели танцы). На ночь все размещались по разным усадьбам и таким образом несколько дней сряду переходили из дома в дом.
Новый год весь уезд встречал у предводителя Струнникова, который давал по этому случаю бал. Вереница экипажей съезжалась 31-го декабря со всех сторон в Словущенское, причем помещики покрупнее останавливались в предводительском доме, а бедные — на селе у мелкопоместных знакомых. Впрочем, о предводительском бале я уже говорил в своем месте и
более распространяться об этом предмете
не считаю нужным.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)
Не смею
более беспокоить своим присутствием.
Не будет ли какого приказанья?
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он
не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем
более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем
более он выиграет. Одет по моде.
Милон. Душа благородная!.. Нет…
не могу скрывать
более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею все таинство души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Он с холодною кровью усматривает все степени опасности, принимает нужные меры, славу свою предпочитает жизни; но что всего
более — он для пользы и славы отечества
не устрашается забыть свою собственную славу.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них
более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки.
Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.