— Не беспокойте его! — вступилась за Мисанку Селина Архиповна, — он у вас дикарь,
не привык. Вот познакомимся покороче, он и сам увидит, что во мне ничего страшного нет. Но какой у вас этот прелестный мальчик! — прибавила она, любуясь Мишанкой, — просто загляденье! как его зовут?
Неточные совпадения
Комната еще
не выметена, горничная взбивает пуховики, в воздухе летают перья, пух; мухи
не дают покоя; но барыня
привыкла к духоте, ей и теперь
не душно, хотя на лбу и на открытой груди выступили капли пота.
На сон грядущий она отпирает денежный ящик и удостоверяется, все ли в нем лежит в том порядке, в котором она всегда
привыкла укладывать. Потом она припоминает,
не забыла ли чего.
Он
привык, чтобы кругом было тихо и смирно, чтобы никто
не жаловался и
не роптал, а теперь пошли ежедневные судбища, разбирательства, учеты.
Действительность, представившаяся моим глазам, была поистине ужасна. Я с детства
привык к грубым формам помещичьего произвола, который выражался в нашем доме в форме сквернословия, пощечин, зуботычин и т. д.,
привык до того, что они почти
не трогали меня. Но до истязания у нас
не доходило. Тут же я увидал картину такого возмутительного свойства, что на минуту остановился как вкопанный,
не веря глазам своим.
Матушка задумывалась. Долго она
не могла
привыкнуть к этим быстрым и внезапным ответам, но наконец убедилась, что ежели существуют разные законы, да вдобавок к ним еще сенатские указы издаются, то, стало быть, это-то и составляет суть тяжебного процесса. Кто кого «перепишет», у кого больше законов найдется, тот и прав.
Отец вздыхает. Одиночество, как ни
привыкай к нему, все-таки
не весело. Всегда он один, а если
не один, то скучает установившимся домашним обиходом. Он стар и болен, а все другие здоровы… как-то глупо здоровы. Бегают, суетятся, болтают, сами
не знают, зачем и о чем. А теперь вот притихли все, и если бы
не Степан — никого, пожалуй, и
не докликался бы. Умри — и
не догадаются.
— И для хворой здесь работа найдется, — говорила она, — а ежели, ты говоришь, она
не привычна к работе, так за это я возьмусь: у меня скорехонько
привыкнет.
Привык человек шалберничать, так до конца жизни, хоть ты его расказни, — он пальцем о палец
не ударит!
— Ничего,
привык. Я, тетенька, знаешь ли, что надумал. Ежели Бог меня помилует, уйду, по просухе, в пустынь на Сульбу [Сольбинская пустынь, если
не ошибаюсь, находится в Кашинском уезде, Тверской губернии. Семья наша уезжала туда на богомолье, но так как я был в то время очень мал, то никаких определенных воспоминаний об этом факте
не сохранил.] да там и останусь.
— А ты
привыкай! Дуй себе да дуй! На меня смотри: слыхал разве когда-нибудь, чтоб я на беду пожаловался? А у меня одних делов столько, что в сутки
не переделаешь. Вот это так беда!
— И то сказка. Да ничего,
привыкли. Поначалу, действительно, совестно было… Ну, да ведь
не в нигилисты же, в самом деле, идти!
И они, думается ему,
привыкли;
не у него, так у себя в такой же зной и таким же манером работали бы.
Еще предвижу затрудненья: // Родной земли спасая честь, // Я должен буду, без сомненья, // Письмо Татьяны перевесть. // Она по-русски плохо знала, // Журналов наших не читала, // И выражалася с трудом // На языке своем родном, // Итак, писала по-французски… // Что делать! повторяю вновь: // Доныне дамская любовь // Не изъяснялася по-русски, // Доныне гордый наш язык // К почтовой прозе
не привык.
Раскольников
не привык к толпе и, как уже сказано, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось в нем как бы новое, и вместе с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он так устал от целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя одну минуту хотелось ему вздохнуть в другом мире, хотя бы в каком бы то ни было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он с удовольствием оставался теперь в распивочной.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты
привык там обращаться с другими: я, брат,
не такого рода! со мной
не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире
не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это
не жаркое.
Хлестаков. Чрезвычайно неприятна.
Привыкши жить, comprenez vous [понимаете ли (фр.).], в свете и вдруг очутиться в дороге: грязные трактиры, мрак невежества… Если б, признаюсь,
не такой случай, который меня… (посматривает на Анну Андреевну и рисуется перед ней)так вознаградил за всё…
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к нему объявить, что девушка Маша
привыкла считать ее барышней и оттого ее никто
не слушает.
Это казалось ему чем-то излишним, избытком, к которому он долго
не мог
привыкнуть.
С тех пор, как Алексей Александрович выехал из дома с намерением
не возвращаться в семью, и с тех пор, как он был у адвоката и сказал хоть одному человеку о своем намерении, с тех пор особенно, как он перевел это дело жизни в дело бумажное, он всё больше и больше
привыкал к своему намерению и видел теперь ясно возможность его исполнения.