— Господи! да, никак, он все тот же, что и вчера! — мелькнуло в ее голове, но она перемогла себя и продолжала: — Я с тобой, Егорушко,
говорить пришла…
Неточные совпадения
— Из-за него, из-за постылого, еще на каторгу, пожалуй, попадешь! —
говорила она себе, — нет, нет!
придет мой час,
придет! Всякую нагайку, всякую плюху — все на нем, злодее, вымещу!
— Восемьдесят душ — это восемьдесят хребтов-с! —
говаривал он, — ежели их умеючи нагайкой пошевелить, так тут только огребай! А он, видите ли, не может родному детищу уделить! Знаю я, знаю, куда мои кровные денежки уплывают… Улита Савишна у старика постельничает, так вот ей… Ну, да мое времечко
придет. Я из нее все до последней копеечки выколочу!
— Ах ты, Господи! Затрапезные! А барыня точно чуяли. Еще давеча утром только и
говорили: «Вот кабы братец Василий Порфирьич вспомнил!» Пожалуйте! пожалуйте! Сейчас
придут! сейчас!
— Не знаю-с. Доложи,
говорит, что Федос
пришел…
Произнося свои угрозы, матушка была, однако ж, в недоумении. Племянник ли Федос или беглый солдат — в сущности, ей было все равно; но если он вправду племянник, то как же не принять его? Прогонишь его — он, пожалуй, в канаве замерзнет; в земский суд отправить его — назад оттуда
пришлют… А дело между тем разгласится, соседи будут
говорить: вот Анна Павловна какова, мужнину племяннику в угле отказала.
— Я по-дворянски ничего не умею делать — сердце не лежит! —
говорит он, — то ли дело к мужичку
придешь…
— Я упросила; ему бы ни в жизнь в голову не
пришло. Который,
говорю, год вас ждут, а вы все не едете.
— Ладно, —
говорит она, —
приходи ужо, а я между тем переговорю. А впрочем, постой! не зашибает ли он?
Но матушка не давала ей засиживаться. Мысль, что «девки», слушая Аннушку, могут что-то понять, была для нее непереносною. Поэтому, хотя она и не гневалась явно, — в такие великие дни гневаться не полагается, — но, заслышав Аннушкино гудение,
приходила в девичью и кротко
говорила...
И сны ей снятся такие, что не разберешь. То приснится, что Федот уж умер, то будто он
пришел в девичью и
говорит: «А ведь я, сударыня, встал!»
— И то сказать… Анна Павловна с тем и встретила, — без тебя,
говорит, как без рук, и плюнуть не на что! Людям,
говорит, дыхнуть некогда, а он по гостям шляется! А мне, признаться, одолжиться хотелось. Думал, не даст ли богатая барыня хоть четвертачок на бедность. Куда тебе! рассердилась, ногами затопала! — Сиди,
говорит, один, коли
пришел! — заниматься с тобой некому. А четвертаков про тебя у меня не припасено.
Ахов. Какой для тебя закон писан, дурак? Кому нужно для вас, для дряни, законы писать? Какие такие у тебя права, коли ты мальчишка, и вся цена тебе грош? Уж очень много вы о себе думать стали! Написаны законы, а вы думаете это про вас. Мелко плаваете, чтобы для вас законы писать. Вот покажут тебе законы! Для вас закон — одна воля хозяйская, а особенно когда ты сродственник. Ты
поговорить пришел, милый? Ну, говори, говори, я слушаю; только не пеняй потом, коли солоно придется. Что тебе надо?
Неточные совпадения
Хлестаков (сначала немного заикается, но к концу речи
говорит громко).Да что же делать?.. Я не виноват… Я, право, заплачу… Мне
пришлют из деревни.
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! —
говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
«Скажи, служивый, рано ли // Начальник просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам
говорить не велено! — // (Дала ему двугривенный). // На то у губернатора // Особый есть швейцар. — // «А где он? как назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела я, задумалась, // Уж начало светать. //
Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.
Как в ноги губернаторше // Я пала, как заплакала, // Как стала
говорить, // Сказалась усталь долгая, // Истома непомерная, // Упередилось времечко — //
Пришла моя пора! // Спасибо губернаторше, // Елене Александровне, // Я столько благодарна ей, // Как матери родной! // Сама крестила мальчика // И имя Лиодорушка — // Младенцу избрала…
Очень часто мы замечаем, —
говорит он, — что предметы, по-видимому, совершенно неодушевленные (камню подобные), начинают ощущать вожделение, как только
приходят в соприкосновение с зрелищами, неодушевленности их доступными".