Неточные совпадения
И, что еще удивительнее: об руку с этим сплошным мучительством
шло и так называемое пошехонское «раздолье», к которому и поныне не без тихой грусти обращают
свои взоры старички.
Показывай ученикам
своим славу твою, яко же можаху, — спорили о том, что такое «жеможаха»? сияние, что ли, особенное?
Мой-то отец причетником был, он бы хоть сейчас мне
свое место предоставил, так я из первеньких в семинарии курс кончил, в причетники-то
идти не хотелось.
Дети ничего не знают о качествах экспериментов, которые над ними совершаются, — такова общая формула детского существования. Они не выработали ничего
своего,что могло бы дать отпор попыткам извратить их природу. Колея, по которой им предстоит
идти, проложена произвольно и всего чаще представляет собой дело случая.
Спрашивается: что могут дети противопоставить этим попыткам искалечить их жизнь? Увы! подавленные игом фатализма, они не только не дают никакого отпора, но сами
идут навстречу
своему злополучию и безропотно принимают удары, сыплющиеся на них со всех сторон. Бедные, злосчастные дети!
Через несколько минут тетеньки-сестрицы уже вступают во владение
своим помещением и сейчас же запирают дверь на крючок. Им нужно отдохнуть с полчаса, чтобы потом, прибравшись и прибодрившись,
идти навстречу образам.
Но этого мало: даже собственные крестьяне некоторое время не допускали ее лично до распоряжений по торговой площади. До перехода в ее владение они точно так же, как и крестьяне других частей, ежегодно
посылали выборных, которые сообща и установляли на весь год площадный обиход. Сохранения этого порядка они домогались и теперь, так что матушке немалых усилий стоило, чтобы одержать победу над крестьянской вольницей и осуществить
свое помещичье право.
— Ах, да ты, верно, старой Акули застыдился! так ведь ей, голубчик, за семьдесят! И мастерица уж она мыть! еще папеньку твоего мывала, когда в Малиновце жила. Вздор, сударь, вздор! Иди-ка в баньку и мойся! в чужой монастырь с
своим уставом не ходят! Настюша! скажи Акулине да проведи его в баню!
Матушке становилось досадно. Все ж таки родной — мог бы и
своим послужить! Чего ему! и теплёхонько, и сытёхонько здесь… кажется, на что лучше! А он, на-тко,
пошел за десять верст к чужому мужику на помочь!
Затем матушка и тетенька Арина Павловна бескорыстно лебезили перед ним, говорили ему «вы», называли «братцем» (он же говорил просто: «сестра Анна, сестра Арина») и
посылали ему из деревни всякие запасы, хотя у него и
своих девать было некуда.
— Тебе «кажется», а она, стало быть, достоверно знает, что говорит. Родителей следует почитать. Чти отца
своего и матерь, сказано в заповеди. Ной-то выпивши нагой лежал, и все-таки, как Хам над ним посмеялся, так Бог проклял его. И
пошел от него хамов род. Которые люди от Сима и Иафета
пошли, те в почете, а которые от Хама, те в пренебрежении. Вот ты и мотай себе на ус. Ну, а вы как учитесь? — обращается он к нам.
Но у нее есть и добродетель: она страстно любит
своих детей и ради них готова
идти на самое рискованное дело.
— Дьякона из Чудова монастыря пригласили. А
свой за второго
пойдет.
В особенности вредило сестре сравнение с матушкой, которая, несмотря на то, что ей
шло уж под сорок и что хозяйственная сутолока наложила на нее
свою руку, все еще сохраняла следы замечательной красоты.
Пошел от него такой дух тяжкий, что не только домочадцы и друзья, но и слуги все разбежались; остался он один как перст со
своими сокровищами.
«Вот когда ты таким образом
свои сокровища раздашь — Бог и
пошлет тебе облегчение!» — сказал под конец странник и вдруг исчез, словно в воздухе растаял.
Несмотря, однако ж, на эти частые столкновения, в общем Аннушка не могла пожаловаться на
свою долю. Только под конец жизни судьба
послала ей серьезное испытание: матушка и ее и тетенек вытеснила из Малиновца. Но так как я уже рассказал подробности этой катастрофы, то возвращаться к ней не считаю нужным.
—
Слава Богу, не оставил меня Царь Небесный
своей милостью! — говорила она, умирая, — родилась рабой, жизнь прожила рабой у господ, а теперь, ежели сподобит всевышний батюшка умереть — на веки вечные останусь… Божьей рабой!
Матушка между тем каждодневно справлялась, продолжает ли Мавруша стоять на
своем, и получала в ответ, что продолжает. Тогда вышло крутое решение: месячины непокорным рабам не выдавать и продовольствовать их, наряду с другими дворовыми, в застольной. Но Мавруша и тут оказала сопротивление и ответила через ключницу, что в застольную добровольно не
пойдет.
И вдруг навстречу
идет Конон и докладывает, что подано кушать. Он так же бодр, как был в незапамятные времена, и с такою же регулярностью продолжает делать
свое лакейское дело.
— Пришла прощенья у тебя выпросить. Хоть и не
своей волей я за тебя замуж
иду, а все-таки кабы не грех мой, ты бы по
своей воле невесту за себя взял, на людей смотреть не стыдился бы.
Время
шло. Над Егоркой открыто измывались в застольной и беспрестанно подстрекали Ермолая на новые выходки, так что Федот наконец догадался и отдал жениха на село к мужичку в работники. Матренка, с
своей стороны, чувствовала, как с каждым днем в ее сердце все глубже и глубже впивается тоска, и с нетерпением выслушивала сожаления товарок. Не сожаления ей были нужны, а развязка. Не та развязка, которой все ждали, а совсем другая. Одно желание всецело овладело ею: погибнуть, пропасть!
Матушка волновалась, а Сатир жил себе втихомолку в каморке, занимаясь
своим обычным делом. Чтобы пребывание его в Малиновце было не совсем без пользы для дома, матушка
посылала ему бумагу и приказывала ему тетрадки для детей сшивать и разлиновывать. Но труд был так ничтожен, что не только не удовлетворял барыню, но еще более волновал ее.
— Хвалился ты, что Богу послужить желаешь, так вот я тебе службу нашла… Ступай в Москву. Я уж написала Силантью (Стрелкову), чтоб купил колокол, а по первопутке подводу за ним
пошлю. А так как, по расчету, рублей двухсот у нас недостает, так ты покуда походи по Москве да посбирай. Между
своими мужичками походишь, да Силантий на купцов знакомых укажет, которые к Божьей церкви радельны. Шутя недохватку покроешь.
— Что в ней! — говорила она, — только
слава, что крепостная, а куда ты ее повернешь! Знает таскает ребят, да кормит, да обмывает их — вот и вся от нее польза! Плоха та раба, у которой не господское дело, а
свои дети на уме!
Гений Пушкина достиг в то время апогея
своей зрелости, и
слава его гремела по всей России.
— А теперь с Богом. У меня
своего дела по горло. На конный
иду, да и на псарню давно не заглядывал. Скажите на милость… «дух» нашли!
— Зачем прикидываться! Мы
свое дело в открытую ведем;
слава Богу, довольны, не жалуемся. А я вот о чем вас хотел, Федор Васильевич, просить: не пожалуете ли мне сколько-нибудь должку?
Скучно становилось, тоскливо. Помещики, написавши уставные грамоты, покидали родные гнезда и устремлялись на поиски за чем-то неведомым. Только мелкота крепко засела, потому что
идти было некуда, да Струнников не уезжал, потому что нес службу, да и кредиторы следили за ним. На новое трехлетие его опять выбрали всемишарами, но на следующее выбрали уже не его, а Митрофана Столбнякова. Наступившая судебная реформа начала оказывать
свое действие.
— Смотрите, какие моды
пошли! — громко роптал Струнников на
свою оброшенность, — пили-ели, и вдруг все бросили!
У других и с богатым приданым Бог дочкам судьбы не
посылает, а Пустотеловы всего-навсе две зимы
своих невест вывозили, и уж успели их с рук сбыть.
Однажды установившаяся степень довольства и перспектива обеспеченного досуга были слишком привлекательны, чтобы ввиду их даже избранник решился взять посох в руки и
идти в поте лица снискивать хлеб
свой.
Покуда
шла эта неурядица, Калерия Степановна как-то изловчилась перестроить старое аббатство. Туда и переселилась Милочка, по продаже Веригина, так как муж решительно отказался принять ее к себе. Вместе с нею перенесли в аббатство
свои штаб-квартиры и паны Туровский, Бандуровский и Мазуровский.
Ездила она таким образом да ездила — и добилась
своего. Хотя ученье, по причине частых кочеваний, вышло несколько разношерстное, а все-таки года через два-три и Мишанка и Мисанка умели и по-французски и по-немецки несколько ходячих фраз без ошибки сказать, да и из прочих наук начатки усвоили. Им еще только по десятому году
пошло, а хоть сейчас вези в Москву да в гимназию отдавай.
Расставшись с Мишанкой и
послав Мисанке заочно благословение, Золотухина оставила княжеский дом и вновь появилась в Словущенском. Но уже не ездила кормиться по соседям, а солидно прожила лет шесть
своим домком и при
своем капитале. Умирая, она была утешена, что оба сына ее пристроены. Мишанка имел кафедру в Московском университете, а Мисанка, в чине губернского секретаря, пользовался благоволением начальства и репутацией примерного столоначальника.
— Встанут с утра, да только о том и думают, какую бы родному брату пакость устроить. Услышит один Захар, что брат с вечера по хозяйству распоряжение сделал, —
пойдет и отменит. А в это же время другой Захар под другого брата такую же штуку подводит. До того дошло, что теперь мужики, как завидят, что по дороге
идет Захар Захарыч —
свой ли, не
свой ли, — во все лопатки прочь бегут!
Собирались раза два-три в зиму и в Малиновце, и я должен сказать правду, что в этих случаях матушка изменяла
своим экономическим соображениям и устраивала праздники на
славу. Да и нельзя было иначе. Дом был громадный, помещения для всех вдоволь, запасов — тоже. Притом же сами всюду ездили и веселились — стыдно было бы и соседям не отплатить тем же.