Неточные совпадения
Недели за три перед
тем, как матушке приходилось родить, послали в город за бабушкой-повитухой, Ульяной Ивановной, которая привезла с собой мыльца от раки преподобного (в городском соборе почивали мощи) да банку моренковской мази.
А наконец, возвращаюсь я однажды с родов домой, а меня прислуга встречает: «Ведь Прохор-то Семеныч — это муж-то мой! — уж с
неделю дома не бывал!» Не бывал да не бывал, да так с
тех пор словно в воду и канул.
А
то на-тко! такая прорва всего уродилась, что и в два месяца вряд справиться, а у ней всего
недели две впереди.
С нынешнего года опять на барщину посадили, а с
неделю тому назад уж и на конюшне наказывали…
Ради говельщиков-крестьян (господа и вся дворня говели на страстной
неделе, а отец с тетками, сверх
того, на первой и на четвертой), в церкви каждый день совершались службы, а это, в свою очередь, тоже напоминало ежели не о покаянии,
то о сдержанности.
Все это давно известно и переизвестно дедушке; ему даже кажется, что и принцесса Орлеанская во второй раз, на одной
неделе, разрешается от бремени,
тем не менее он и сегодня и завтра будет читать с одинаковым вниманием и, окончив чтение, зевнет, перекрестит рот и велит отнести газету к генералу Любягину.
Понятно, что в таком столпотворении разобраться было нелегко, и
недели две после приезда все ходили как потерянные. Искали и не находили; находили и опять теряли. Для взрослых помещичьих дочерей — и в
том числе для сестры Надежды — это было чистое мученье. Они рвались выезжать, мечтали порхать на балах, в театрах, а их держали взаперти, в вонючих каморках, и кормили мороженою домашней провизией.
Проходит еще три дня; сестрица продолжает «блажить», но так как матушка решилась молчать,
то в доме царствует относительная тишина. На четвертый день утром она едет проститься с дедушкой и с дядей и объясняет им причину своего внезапного отъезда. Родные одобряют ее. Возвратившись, она перед обедом заходит к отцу и объявляет, что завтра с утра уезжает в Малиновец с дочерью, а за ним и за прочими вышлет лошадей через
неделю.
Аннушка умерла в глубокой старости, в
том самом монастыре, в котором, по смерти сестры, поселилась тетенька Марья Порфирьевна. Ни на какую болезнь она не жаловалась, но,
недели за две до смерти, почувствовала, что ей неможется, легла в кухне на печь и не вставала.
Я, впрочем, довольно смутно представлял себе Маврушу, потому что она являлась наверх всего два раза в
неделю, да и
то в сумерки. В первый раз, по пятницам, приходила за мукой, а во второй, по субботам, Павел приносил громадный лоток, уставленный стопками белого хлеба и просвир, а она следовала за ним и сдавала напеченное с веса ключнице. Но за семейными нашими обедами разговор о ней возникал нередко.
— Это в неделю-то на три часа и дела всего; и
то печку-то, чай, муженек затопит… Да еще что, прокураты, делают! Запрутся, да никого и не пускают к себе. Только Анютка-долгоязычная и бегает к ним.
С Иваном поступили еще коварнее. Его разбудили чуть свет, полусонному связали руки и, забивши в колодки ноги, взвалили на телегу. Через
неделю отдатчик вернулся и доложил, что рекрута приняли, но не в зачет,так что никакой материальной выгоды от отдачи на этот раз не получилось. Однако матушка даже выговора отдатчику не сделала; она и
тому была рада, что крепостная правда восторжествовала…
Но прошла
неделя, прошла другая — Конон молчал. Очевидно, намерение жениться явилось в нем плодом
той же путаницы, которая постоянно бродила в его голове. В короткое время эта путаница настолько уже улеглась, что он и сам не помнил, точно ли он собирался жениться или видел это только во сне. По-прежнему продолжал он двигаться из лакейской в буфет и обратно, не выказывая при этом даже тени неудовольствия. Это нелепое спокойствие до
того заинтересовало матушку, что она решилась возобновить прерванную беседу.
С
неделю он слоняется по Москве, проводя где день, где ночь, и так как у него достаточно приятелей,
то наконец ему удается приютиться в одной из больших мастерских, где кишмя кишит целая масса мастеровых.
Год проходит благополучно. На другой год наступает срок платить оброк — о Сережке ни слуху ни духу. Толкнулся Стрелков к последнему хозяину, у которого он жил, но там сказали, что Сережка несколько
недель тому назад ушел к Троице Богу молиться и с
тех пор не возвращался. Искал, искал его Стрелков по Москве, на извозчиков разорился, но так и не нашел.
Бычок родился ровно шесть
недель тому назад от коровы Красавки и, подобно родительнице своей, имел пеструю одежду.
И действительно, не прошло
недели, как Федор Васильич получил официальное приглашение пожаловать в губернию. Вспомнились ему в
ту пору его же вещие слова, которыми он некогда напутствовал станового пристава: за хорошими делами вызывать не будут.
— Надеваю… Вот на будущей
неделе хозяин гулять отпустит, поедем с женой на
ту сторону, я и надену. Только обидно, что на шее здесь ордена носить не в обычае: в петличку… ленточки одни!
Распоряжение это сделано под предлогом устранения пожарных случаев, но, в сущности, для
того, чтоб ни одной минуты барской работы, даже для приготовления пищи, не пропадало, так как и мужики и бабы всю
неделю ежедневно, за исключением праздников, ходят на барщину.
Молодые заперлись в Веригине и целую
неделю безвыездно выжили там.
То была
неделя восторгов и святых упоений, перед которыми умолкла даже говорливая экспансивность Валентина Осиповича…
С своей стороны, Бурмакин с ужасом заметил, что взятые им на прожиток в Москве деньги исчезали с изумительной быстротой. А так как по заранее начертанному плану предстояло прожить в Москве еще
недели три,
то надобно было серьезно подумать о
том, как выйти из затруднения.
Через несколько
недель после
того, как она осталась вдовой, у нее родилась дочь Клавденька, на которую она перенесла свою страстную любовь к мужу. Но больное сердце не забывало, и появление на свет дочери не умиротворило, а только еще глубже растравило свежую рану. Степанида Михайловна долгое время тосковала и наконец стала искать забвения…
Обед подается по-праздничному, в три часа, при свечах, и длится, по крайней мере, полтора часа. Целая масса лакеев, своих и чужих, служит за столом. Готовят три повара, из которых один отличается по части старинных русских кушаньев, а двое обучались в Москве у Яра и выписываются в деревню зимою на несколько
недель. Сверх
того, для пирожных имеется особенный кондитер, который учился у Педотти и умеет делать конфекты. Вообще в кулинарном отношении Гуслицыны не уступают даже Струнниковым.
Неточные совпадения
А Петр-то Иванович уж мигнул пальцем и подозвал трактирщика-с, трактирщика Власа: у него жена три
недели назад
тому родила, и такой пребойкий мальчик, будет так же, как и отец, содержать трактир.
Глядеть весь город съехался, // Как в день базарный, пятницу, // Через
неделю времени // Ермил на
той же площади // Рассчитывал народ.
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, //
Неделя за
неделею, // Одним порядком шли, // Что год,
то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Митрофан. Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста
неделя дверь стоит еще не навешена: так
та покамест существительна.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через
неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в
том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.