Неточные совпадения
В час или выезжают, или ожидают визитов. В последнем случае сестра выходит в гостиную, держа в одной руке
французскую книжку, а в другой — ломоть черного
хлеба (завтрака в нашем доме не полагается), и садится, поджавши ноги, на диван. Она слегка нащипывает себе щеки, чтобы они казались румяными.
В два часа и матушка и сестрица сидят в гостиной; последняя протянула ноги на стул: в руках у нее
французская книжка, на коленях — ломоть черного
хлеба. Изредка она взглядывает на матушку и старается угадать по ее лицу, не сделала ли она «распоряжения». Но на этот раз матушка промахнулась или, лучше сказать, просто не догадалась.
Мужчины вышли в столовую и подошли к столу с закуской, уставленному шестью сортами водок и столькими же сортами сыров с серебряными лопаточками и без лопаточек, икрами, селедками, консервами разных сортов и тарелками с ломтиками
французского хлеба.
У, Ферт и Хер — изображен торговец в шляпе гречневиком с корзиной и подпись: «У меня
Французские Хлебы». Далее следуют страницы складов: Буки-Аз — ба, Веди-Аз — ва, Глаголь-Аз — га. А еще далее нравоучительное изречение вроде следующего:
Неточные совпадения
Тошен свет, // Правды нет, // Жизнь тошна, // Боль сильна. // Пули немецкие, // Пули турецкие, // Пули
французские, // Палочки русские! // Тошен свет, //
Хлеба нет, // Крова нет, // Смерти нет.
— И! нет, какой характер! Не глупа, училась хорошо, читает много книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша!
Хлеба, всякого добра — вволю; лошадей ему подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж очень по-светски ведет себя: привык там в помещичьем кругу. Даже
французские книжки читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
— Уверяю вас, генерал, что совсем не нахожу странным, что в двенадцатом году вы были в Москве и… конечно, вы можете сообщить… так же как и все бывшие. Один из наших автобиографов начинает свою книгу именно тем, что в двенадцатом году его, грудного ребенка, в Москве, кормили
хлебом французские солдаты.
В городе Уфе не было тогда так называемых
французских белых
хлебов — и каждую неделю, то есть каждую почту, щедро вознаграждаемый почтальон привозил из той же Казани по три белых
хлеба.
Огромный поднос с двадцатью пятью стаканами и корзина с обыкновенным
французским белым
хлебом, изрезанным на множество ломтей, вроде как в благородных мужских и женских пансионах для воспитанников, занимали конец стола.