Сначала обеспокоилась тем: каким образом могло случиться, что ретивый начальник так долго не знал, что в главном городе
новое начальство новые порядки завело? — на что Глумов резонно ответил: оттого и случилось, что дело происходило в некотором царстве, в некотором государстве, а где именно — угадай!
Потом изъявила сожаление, зачем
новое начальство старую зарубку на носу у ретивого начальника не только не уничтожило, а даже как будто в силе оставило? — на что Глумов тоже резонно объяснил: затем и оставило, что, может быть, понадобится.
Неточные совпадения
Отправился ретивый начальник по
начальству. Видит: дом, где начальник живет,
новой краской выкрашен; швейцар —
новый, курьеры —
новые. А наконец и сам начальник — с иголочки. От прежнего начальника вредом пахло, а от
нового — пользою. Прежний начальник сопел,
новый — соловьем щелкает. Улыбается, руку жмет, садиться просит… Ангел!
Предполагалось, что отечество завсегда в расстроенном виде от прежнего
начальства к
новому доходит, так пускай оно сначала, через вред, остепенится, от бунтов отвыкнет, а потом отдышится и настоящим манером процветет.
Не верит. Отправился по
начальству. Видит, дом, где начальник живет,
новой краской выкрашен. Швейцар —
новый, курьеры —
новые. А наконец, и сам начальник — с иголочки. От прежнего начальника вредом пахло, а от
нового — пользою. Прежний хоть и угрюмо смотрел, а ничего не видел, этот — улыбается, а все видит.
Аристашка только замычал, с удивлением разглядывая
новое начальство. Это был небольшого роста господин, неопределенных лет, с солдатскою физиономией; тусклый глаз неопределенного цвета суетливо ерзал по сторонам. Дорожный костюм был сменен горно-инженерским мундиром. Все движения отличались порывистостью. В общем ничего запугивающего, как у крепостных управляющих, вроде Луки Назарыча, умевших наводить панику одним своим видом.
Несправедливость явная, потому что старик мне сам по секрету не раз впоследствии говорил: «Не знаю, подлинно не знаю, за что от общения отметаюсь! если
новое начальство новые виды имеет, то стоило только приказать — я готов!» И если при этом вспомнить, сколько этот человек претерпел прежде, нежели место свое получил, то именно можно сказать: великий был страстотерпец!
— Рабочие прежде всего люди, — говорил он
новому начальству. — У них есть свое самолюбие, известные традиции, наконец простое человеческое достоинство… По моему мнению, именно этих сторон и не следует трогать.
Неточные совпадения
Вести о «глуповском нелепом и смеха достойном смятении» достигли наконец и до
начальства. Велено было «беспутную оную Клемантинку, сыскав, представить, а которые есть у нее сообщники, то и тех, сыскав, представить же, а глуповцам крепко-накрепко наказать, дабы неповинных граждан в реке занапрасно не утапливали и с раската звериным обычаем не сбрасывали». Но известия о назначении
нового градоначальника все еще не получалось.
—
Начальство очень обозлилось за пятый год. Травят мужиков. Брата двоюродного моего в каторгу на четыре года погнали, а шабра — умнейший, спокойный был мужик, — так его и вовсе повесили. С баб и то взыскивают, за старое-то, да! Разыгралось
начальство прямо… до бесстыдства! А помещики-то
новые, отрубники, хуторяне действуют вровень с полицией. Беднота говорит про них: «Бывало — сами водили нас усадьбы жечь, господ сводить с земли, а теперь вот…»
В 1521 году Магеллан, первый, с своими кораблями пристал к юго-восточной части острова Магинданао и подарил Испании
новую, цветущую колонию, за что и поставлен ему монумент на берегу Пассига. Вторая экспедиция приставала к Магинданао в 1524 году, под
начальством Хуана Гарсия Хозе де Лоаиза. Спустя недолго приходил мореплаватель Виллалобос, который и дал островам название Филиппинских в честь наследника престола, Филиппа II, тогда еще принца астурийского.
Я — ничего себе: всматривался в открывшиеся теперь совсем подробности
нового берега, глядел не без удовольствия, как скачут через камни, точно бешеные белые лошади, буруны, кипя пеной; наблюдал, как
начальство беспокоится, как появляется иногда и задумчиво поглядывает на рифы адмирал, как все примолкли и почти не говорят друг с другом.
В воображении его восстали эти запертые в зараженном воздухе сотни и тысячи опозоренных людей, запираемые равнодушными генералами, прокурорами, смотрителями, вспоминался странный, обличающий
начальство свободный старик, признаваемый сумасшедшим, и среди трупов прекрасное мертвое восковое лицо в озлоблении умершего Крыльцова. И прежний вопрос о том, он ли, Нехлюдов, сумасшедший или сумасшедшие люди, считающие себя разумными и делающие всё это, с
новой силой восстал перед ним и требовал ответа.