Неточные совпадения
— Пойми, что мы пошли с Варей,
да не застали княгини, всего на пять минут опоздали, — рассказывал Передонов, — она в деревню уехала, вернется через три недели, а мне никак нельзя
было ждать, сюда надо
было ехать к экзаменам.
—
Да уж верно! — воскликнул Рутилов. — Смотри, не зевай, пока я жив, а то они у меня тоже с гонором, — потом захочешь,
да поздно
будет. А только из них каждая за тебя с превеликим удовольствием пойдет.
Сад желтел и пестрел плодами
да поздними цветами.
Было тут много плодовых и простых деревьев
да кустов: невысокие раскидистые яблони, круглолистые груши, липы, вишни с гладкими блестящими листьями, слива, жимолость. На бузиновых кустах краснели ягоды. Около забора густо цвела сибирская герань, — мелкие бледно-розовые цветки с пурпуровыми жилками.
— Вчера у окна подсматривал, — рассказывала Вершина. — Забрался в сад, когда мы ужинали. Кадка под окном стояла, мы подставили под дождь, — целая натекла. Покрыта
была доской, воды не видно, он влез на кадку
да и смотрит в окно. А у нас лампа горит, — он нас видит, а мы его не видим. Вдруг слышим шум. Испугались сначала, выбегаем. А это он провалился в воду. Однако вылез до нас, убежал весь мокрый, — по дорожке так мокрый след.
Да мы и по спине узнали.
— Наклеила новые обои,
да скверно, — рассказывал он. — Не подходит кусок к куску. Вдруг в столовой над дверью совсем другой узор, вся комната разводами
да цветочками, а над дверью полосками
да гвоздиками. И цвет совсем не тот. Мы
было не заметили,
да Фаластов пришел, смеется. И все смеются.
— А то
будет, пожалуй, скандалить, — говорил Передонов, и в глазах его отразилось пугливое беспокойство. —
Да еще и плати ей за месяц, за такую-то гадость.
—
Да вы больше берите. У меня много, и хорошие бомбошки, — я худого
есть не стану.
— Не о всякой и речь, — быстро говорила Вершина. —
Да вам ведь не за приданым гнаться,
была бы девушка хорошая. Вы сами получаете достаточно, слава богу.
Наташке и хотелось украсть сладкий пирог и потихоньку съесть его,
да нельзя
было: раз — что Варвара торчит около нее,
да и только, не выжить ее ничем; а другое — если и уйдет и без нее снимать со сковороды, так она потом посчитает по следам на сковороде: сколько нет, столько пирожков потребует, — никак украсть нельзя ни одного.
— Позвольте, Ардальон Борисыч, — горячо заговорил Володин, — вы слышали,
да, может
быть, не дослышали. Я вам расскажу, как все это дело
было.
Шутки Преполовенской дали новый оборот медленным мыслям Передонова;
да и ерлы крепко засели в его голове. С чего это Володин выдумал такое кушанье? Передонов не любил размышлять. В первую минуту он всегда верил тому, что ему скажут. Так поверил он и влюбленности Володина в Варвару. Он думал: вот окрутят с Варварой, а там, как поедут на инспекторское место, отравят его в дороге ерлами и подменят Володиным: его похоронят как Володина, а Володин
будет инспектором. Ловко придумали!
Хозяйка не слушала, подступала к оторопелой Варваре и размахивала кулаками у ее лица. Передонов держался позади Варвары. Он бы и убежал,
да любопытно
было посмотреть, как хозяйка и Варвара подерутся.
—
Да и барин-то про вас, матушка-барыня, что говорит! Что вы будто раньше таскались, а потом замуж вышли! Вот они какие
есть, самые мерзкие люди! Плюньте вы им в морды, барыня хорошая, ничем с такими расподлыми людишками возжаться.
Чтобы разъяснить это недоумение, ездили нынче в Петербург; Варвара сходила к княгине, потом повела к ней Передонова, но нарочно оттянула это посещение, так что уже не застали княгиню: Варвара поняла, что княгиня в лучшем случае ограничится только советом повенчаться поскорее
да несколькими неопределенными обещаниями при случае попросить, — обещаниями, которые
были бы совсем недостаточны для Передонова.
— Что ж такое, больно,
да здорово, — отвечала Женя, — у нас уж такая примета; и сестрицу стегали, когда она
была в девицах.
Вечерело. На грязном досчатом столе возвышалось много опорожненных пивных бутылок. Игроки, много за игрою выпившие, раскраснелись и пьяно галдели. Рутилов один сохранял обычную чахлую бледность. Он и
пил меньше других,
да и после обильной выпивки только бы еще больше побледнел.
Передонов и без того
был не в духе из-за проигрыша и от испуга,
да еще его принялись дразнить Варварою.
—
Да я-то, может
быть, не хочу.
—
Да и они, может
быть, не хотят.
Уже с утра они
были готовы ехать под венец. Оставалось только надеть приличное к венцу платье
да приколоть фату и цветы. О Варваре сестры не вспоминали в своих разговорах, как-будто ее и на свете нет. Но уже одно то, что они, беспощадные насмешницы, перемывая косточки всем, не обмолвились во весь день ни одним словечком только о Варваре, одно это доказывало, что неловкая мысль о ней гвоздем сидит в голове каждой из сестриц.
Передонов стоял и ждал. Ему
было грустно и страшно. Подумывал он убежать,
да не решился и на это. Откуда-то очень издалека доносилась музыка: должно
быть, предводителева дочь играла на рояле. Слабые, нежные звуки лились в вечернем тихом, темном воздухе, наводили грусть, рождали сладкие мечты.
Передонов стоял и думал о Дарье, — и опять недолгое любование ею в воображении сменилось страхом. Уж очень она быстрая и дерзкая. Затормошит.
Да и чего тут стоять и ждать? — подумал он: — еще простудишься. Во рву на улице, в траве под забором, может
быть, кто-нибудь прячется, вдруг выскочит и укокошит. И тоскливо стало Передонову. Ведь они бесприданницы, — думал он. Протекции у них в учебном ведомстве нет. Варвара нажалуется княгине. А на Передонова и так директор зубы точит.
Досадно стало Передонову на самого себя. С чего он тут путается с Рутиловым? Словно Рутилов очаровал его.
Да, может
быть, и в самом деле очаровал его. Надо поскорее зачураться.
—
Есть,
да тебе не дам, — злобно ответил Передонов.
Ведь она для себя старается, — думал он. — Ей самой
будет лучше, когда он
будет начальником и
будет получать много денег. Значит, не он ей, а она ему должна
быть благодарна.
Да и во всяком случае с нею ему удобнее, чем с кем бы то ни
было другим.
Выпили и закусили пирожками с черносмородинным вареньем. У Передонова, чтобы занимать гостей, только и
было в запасе, что карты
да водка. Так как за карты сесть еще нельзя
было, — чай надо
было пить, — то оставалась водка.
—
Да,
да, и у нас тоже, — сказал Передонов, не замечая насмешки. — Если носят другие, так и она несла. У нас выдающаяся
была.
— Что, брат, завидно, небось!
Да, вот ты не
будешь инспектором, а я
буду.
— Сдал! — сердито ворчал Передонов, — туз,
да не тот. Под руку говоришь. Надо
было козырного, а ты что сдал? На что мне тиковый пуз?
Конечно, заменить самого Передонова Володину трудненько, —
да ведь у дурака, такого, как Володин, могут
быть самые нелепые затеи.
Надежда Васильевна Адаменко с братом жила в городе в собственном кирпичном красном домике; недалеко от города
было у нее имение, отданное в аренду. В позапрошлом году кончила она учение в здешней гимназии, а ныне занималась тем, что лежала на кушетке, читала книжки всякого содержания
да школила своего брата, одиннадцатилетнего гимназиста, который спасался от ее строгостей только сердитым заявлением...
Наконец Грушина изготовила письмо и показала его Варваре. Долго рассматривали, сличали с прошлогодним княгининым письмом. Грушина уверяла: похоже так, что сама княгиня не узнала бы подделки. Хоть на самом деле сходства
было мало, но Варвара поверила.
Да она же и понимала, что Передонов не мог помнить мало знакомого ему почерка настолько точно, чтобы заметить подделку.
Владя хотел
было взять с собою в деревню удочку, новую, английскую, купленную на сбереженные деньги, хотел взять еще кое-что,
да это все занимало бы в тележке не мало места. И Владя унес обратно в дом все свои пожитки.
—
Да вы не думайте, я не про вас говорю. Я знаю, что вы
будете хорошая хозяйка.
— Ну,
да, — возразил Передонов, — хозяйки, сверху чисто, а юбки грязные. Ну,
да за что у вас Мицкевич
был. Он выше нашего Пушкина. Он у меня на стене висит. Прежде там Пушкин висел,
да я его в сортир вынес, — он камер-лакеем
был.
—
Да, не богатые, — ответила Марта, —
да все-таки уж и не так бедны. У нас у всех
есть кое-что отложено.
— Что ж вы стоите, — сказал он Марте, — идите и вы, посмотрите
да помогите, — свои дети
будут.
Покончив с этим делом, Нартанович сказал: — Ну, теперь розог наломать,
да и стегать лайдака, если то не
будет противно пану видеть, как твою шкуру стегают.
Ну,
да вот при новой форме
будет видно.
—
Да вот и у нас в гимназии директор всякую шушеру пускает, — сердито сказал Передонов, — даже
есть крестьянские дети, а мещан даже много. [7. И во всей-то гимназии теперь 177 гимназистов, а мещан 28,
да крестьян 8, дворян
да чиновников только 105.]
— Без врагов свинья жила, — отвечал Авиновицкий, —
да и ту зарезали. Кушайте, хорошая
была свинья.
— Мне княгиня Волчанская обещала инспекторское место выхлопотать, а тут вдруг болтают. Это мне повредить может. А все из зависти. Тоже и директор распустил гимназию: гимназисты, которые на квартирах живут, курят,
пьют, ухаживают за гимназистками.
Да и здешние такие
есть. Сам распустил, а вот меня притесняет. Ему, может
быть, наговорили про меня. А там и дальше пойдут наговаривать. До княгини дойдет.
— Она — известная шарлатанка, — сказал прокурор. — Она тут гаданьем занялась
было, дураков морочила,
да я сказал полиции, что это надо прекратить. На этот раз
были умны, послушались.
—
Да, но она точно в трубу, так что певчие смеются, — сердито говорил Передонов. — Это она нарочно. Это Скобочкина такая
есть.
— Там у меня
есть протекция, — говорил Передонов, — а только вот здесь директор пакостит,
да и другие тоже. Всякую ерунду распускают. Так уж, в случае каких справок об мне, я вот вас предупреждаю, что это все вздор обо мне говорят. Вы этим господам не верьте.
—
Да еще что выдумала, — раздраженно говорила Варвара, — это, говорит, может
быть, барин скушали. Они, говорит, на кухню за чем-то выходили, когда я полы мыла, и долго, говорит, там пробыли.
Передонов старался припомнить Пыльникова,
да как-то все не мог ясно представить его себе. До сих пор он мало обращал внимания на этого нового ученика и презирал его за смазливость и чистоту, за то, что он вел себя скромно, учился хорошо и
был самым младшим по возрасту из учеников пятого класса. Теперь же Варварин рассказ зажег в нем блудливое любопытство. Нескромные мысли медленно зашевелились в его темной голове…
— Чем бы по вечерам на биллиард ходить каждый вечер, сходил бы иногда к гимназистам на квартиры. Они знают, что учителя к ним редко заглядывают, а инспектора и раз в год не дождешься, так у них там всякое безобразие творится, и картеж, и пьянство.
Да вот сходил бы к этой девчонке-то переодетой. Пойди попозже, как спать станут ложиться; мало ли как тогда можно
будет ее уличить
да сконфузить.
Да, впрочем, и раньше что
были гимназисты для Передонова? Не только ли аппаратом для растаскивания пером чернил по бумаге и для пересказа суконным языком того, что когда-то
было сказано языком человечьим! Передонов во всю свою учительскую деятельность совершенно искренно не понимал и не думал о том, что гимназисты — такие же люди, как и взрослые. Только бородатые гимназисты с пробудившимся влечением к женщинам вдруг становились в его глазах равными ему.
Ольга Васильевна Коковкина, у которой жил гимназист Саша Пыльников,
была вдова казначея. Муж оставил ей пенсию и небольшой дом, в котором ей
было так просторно, что она могла отделить еще и две-три комнаты для жильцов. Но она предпочла гимназистов. Повелось так, что к ней всегда помещали самых скромных мальчиков, которые учились исправно и кончали гимназию. На других же ученических квартирах значительная часть
была таких, которые кочуют из одного учебного заведения в другое,
да так и выходят недоучками.