— Все мамзелью была, а вот и мадамой стала. Мы с вами тезки: я — Варвара, и вы — Варвара, а не были знакомы домами. Пока мамзелью была, все больше дома сидела, — да что ж все за печкой сидеть! Теперь мы с Ардальон Борисычем будем открыто жить.
Милости просим, — мы к вами, вы к нами, мусью к мусьи, мадам к мадами.
Слесарша.
Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло! Чтоб ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям, ни теткам его ни в чем никакого прибытку не было!
Неточные совпадения
Голоса двух женщин.
Милости твоей, отец,
прошу! Повели, государь, выслушать!
Позови сюда трактирного слугу! (К городничему и Добчинскому.)А что же вы стоите? Сделайте
милость, садитесь. (Добчинскому.)Садитесь,
прошу покорнейше.
Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.)Сделайте
милость, господа, если будете в Петербурге,
прошу,
прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
Г-жа Простакова. Во-первых,
прошу милости всех садиться.
У всех домашних она
просила прощенья за обиды, которые могла причинить им, и
просила духовника своего, отца Василья, передать всем нам, что не знает, как благодарить нас за наши
милости, и
просит нас простить ее, если по глупости своей огорчила кого-нибудь, «но воровкой никогда не была и могу сказать, что барской ниткой не поживилась». Это было одно качество, которое она ценила в себе.