— А зачем ему больше? Он не такая стрекоза, как ты! — шутливо
заметил адмирал, стоявший у дверей. — Койка есть, где спать, и отличное дело… А захотел гулять, — палуба есть… Прыгай там.
Неточные совпадения
— И хоть бы что, — продолжал Бастрюков, — Егорка только приходил в большую отчаянность… Наконец, братцы вы мои, видит Барабанов, что нет с Кирюшкиным никакого сладу и что допорет он его до смерти, пожалуй, еще в ответе будет, —
адмирал у нас на эскадре законный человек был, — пошел к капитану и докладывает: «Так
мол, и так. Никак не могу я этого мерзавца исправить; дозвольте, говорит, по форме арестантом сделать, потому, говорит, совсем беспардонный человек»…
— Долго же его
адмирал исповедует! —
заметил лейтенант Поленов.
— Быть может,
адмирал оставил его завтракать! —
заметил кто-то.
— Смелый этот юноша! — отрывисто проговорил
адмирал, любуясь катером Ашанина и обращаясь к стоявшему около капитану. — Только, того и гляди, перевернется… Рифы надо брать… Пора рифы брать. Ветер все свежеет… И чего он не берет рифов! — вдруг крикнул
адмирал, словно бы ужаленный, и глаза его
метали молнии, и лицо исказилось гневом. — Он с ума сошел, этот мальчишка! Набежит шквал, и его перевернет!
Видимо чем-то озабоченный,
адмирал, только что говоривший о славной экспедиции, ворчливо
заметил, что не все понимают трудности войны в этой стране. Здесь приходится бороться не с одними людьми, но и с природой.
— Я думал, что
адмирал позже начнет гонку! — смеясь проговорил капитан и, взглянув в бинокль,
заметил Невзорову: — А вы немного опоздали!.. «Витязь» уходит вперед…
Ашанин сразу
заметил какую-то особенную тишину на палубе,
заметил взволнованно-тревожный вид вахтенного мичмана, хотя тот и старался скрыть его перед Володей в напускной отваге, увидал на мостике мрачную физиономию долговязого старшего офицера и удрученно-недовольное круглое лицо толстенького, низенького и пузатенького капитана и легко сообразил, что
адмирал только что «штормовал», а то, пожалуй, еще и «штормует», чего Ашанин в качестве приглашенного гостя, да еще собирающегося читать свое произведение, вовсе не предвидел и чему далеко не радовался.
Хуже ливня и тумана,
Мелей, рифов, скал,
Шквала, шторма, урагана —
Грозный
адмирал…
Ашанин взглянул на
адмирала. Тот, видимо, доволен, и глаза его, недавно страшные, выпученные глаза, не
мечут молний, они смотрят весело и добродушно. И Володя слышит, как
адмирал говорит капитану самым приветливым тоном...
Адмирал больше не останавливал, и когда Ашанин окончил первую главу, в которой излагался исторический очерк сношений французов с Анамом,
адмирал заметил...
— Почему же вы отказываетесь, хотел бы я знать? И как вы
смеете отказываться, а?
Адмирал оказывает ему честь, а он даже не поблагодарил. Он, видите ли, не желает…
Неточные совпадения
Она, играя бровями, с улыбочкой в глазах, рассказала, что царь капризничает: принимая председателя Думы — вел себя неприлично, узнав, что матросы убили какого-то
адмирала, — топал ногами и кричал, что либералы не
смеют требовать амнистии для политических, если они не могут прекратить убийства; что келецкий губернатор застрелил свою любовницу и это сошло ему с рук безнаказанно.
Когда утихло,
адмирал послал на развалины Симодо К. Н. Посьета и доктора подать помощь раненым. Но, ради все того же страха, раненых спрятали и объявили, что их нет. Но наши успели мельком
заметить их.
Был туман и свежий ветер, потом пошел дождь. Однако ж мы в трубу рассмотрели, что судно было под английским флагом.
Адмирал сейчас отправил навстречу к нему шлюпку и штурманского офицера отвести от
мели. Часа через два корабль стоял уже близ нас на якоре.
Но
адмирал приехал за каким-то другим делом, а более, кажется, взглянуть, как мы стоим на
мели, или просто захотел прокатиться и еще раз пожелать нам счастливого пути — теперь я уже забыл. Тут мы окончательно расстались до Петербурга.
Накамура преблагополучно доставил его по адресу. Но на другой день вдруг явился, в ужасной тревоге, с пакетом, умоляя взять его назад… «Как взять? Это не водится, да и не нужно, причины нет!» — приказал отвечать
адмирал. «Есть, есть, — говорил он, — мне не велено возвращаться с пакетом, и я не
смею уехать от вас. Сделайте милость, возьмите!»