Неточные совпадения
Вместе с другими четырьмя гардемаринами, окончившими
курс, он удостоился чести исполнять должность «подвахтенного», т. е., быть непосредственным помощником вахтенного офицера и стоять с ним вахты (дежурства), во
время которых он безотлучно должен был находиться наверху — на баке и следить
за немедленным исполнением приказаний вахтенного офицера, наблюдать
за парусами на фок-мачте,
за кливерами [Кливера — косые треугольные паруса, ставящиеся впереди фок-мачты, на носу судна.],
за часовыми на носу, смотрящими вперед,
за исправностью ночных огней, — одним словом,
за всем, что находилось в его районе.
Паруса были быстро поставлены, пары прекращены, винт поднят, и «Коршун», изрядно раскачиваясь на сильном попутном волнении, имея, как и у адмирала, марсели в два рифа, фок, грот, бизань и кливера, бежал в галфинд [Когда направление ветра составляет прямой угол с
курсом корабля (в «полветра»).]
за адмиральским корветом, который в виде темного силуэта с огоньком на мачте виднелся вблизи в полумраке вечера. Луна по
временам показывалась из-за облаков.
Неточные совпадения
Еще в первое
время по возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу
за физику и остался на втором
курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. То же будет и с этим горем. Пройдет
время, и я буду к этому равнодушен».
Молодежь была прекрасная в наш
курс. Именно в это
время пробуждались у нас больше и больше теоретические стремления. Семинарская выучка и шляхетская лень равно исчезали, не заменяясь еще немецким утилитаризмом, удобряющим умы наукой, как поля навозом, для усиленной жатвы. Порядочный круг студентов не принимал больше науку
за необходимый, но скучный проселок, которым скорее объезжают в коллежские асессоры. Возникавшие вопросы вовсе не относились до табели о рангах.
Я любил этот шум, говор, хохотню по аудиториям; любил во
время лекции, сидя на задней лавке, при равномерном звуке голоса профессора мечтать о чем-нибудь и наблюдать товарищей; любил иногда с кем-нибудь сбегать к Матерну выпить водки и закусить и, зная, что
за это могут распечь, после профессора, робко скрипнув дверью, войти в аудиторию; любил участвовать в проделке, когда
курс на
курс с хохотом толпился в коридоре.
Надежда Федоровна вспомнила, что она в самом деле еще не жила. Кончила
курс в институте и вышла
за нелюбимого человека, потом сошлась с Лаевским и все
время жила с ним на этом скучном, пустынном берегу в ожидании чего-то лучшего. Разве это жизнь?
Я должен был крепко держать румпель и стойко держаться на ногах сам, так как волнение метало «Эспаньолу», как качель, поэтому
за время вахты своей я думал больше удержать
курс, чем что другое.