Неточные совпадения
Он, мой враг смертельный,
Убийца моего
отца, губитель
Всего, что было свято для меня,
Он жив, он также видит это небо,
Он воздухом одним
со мною дышит,
Он на одной живет
со мной земле,
Своим присутствием он заражает
Тот мир, где жить я с ним осуждена,
А вы, вы о любви мне
говорите!
Неточные совпадения
Лет до десяти я не замечал ничего странного, особенного в моем положении; мне казалось естественно и просто, что я живу в доме моего
отца, что у него на половине я держу себя чинно, что у моей матери другая половина, где я кричу и шалю сколько душе угодно. Сенатор баловал меня и дарил игрушки, Кало носил на руках, Вера Артамоновна одевала меня, клала спать и мыла в корыте, m-me Прово водила гулять и
говорила со мной по-немецки; все шло
своим порядком, а между тем я начал призадумываться.
Я, конечно, ничего ни с кем не
говорил, но
отец с матерью что-то заметили и без меня. Они тихо
говорили между собой о «пане Александре», и в тоне их было слышно искреннее сожаление и озабоченность. Кажется, однако, что на этот раз Бродский успел справиться
со своим недугом, и таким пьяным, как других письмоводителей, я его не видел. Но все же при всей детской беспечности я чувствовал, что и моего нового друга сторожит какая-то тяжелая и опасная драма.
Отцы и матери смотрели на детей
со смутным чувством, где недоверие к молодости, привычное сознание
своего превосходства над детьми странно сливалось с другим чувством, близким уважению к ним, и печальная, безотвязная дума, как теперь жить, притуплялась о любопытство, возбужденное юностью, которая смело и бесстрашно
говорит о возможности другой, хорошей жизни.
— Послушайте, Калинович, — продолжала она, протягивая ему прекрасную
свою ручку, — мне казалось, что я когда-то нравилась вам; наконец, в последнее время вы были так любезны, вы
говорили, что только встречи
со мной доставляют вам удовольствие и воскрешают ваши прежние радости… Послушайте, я всю жизнь буду вам благодарна, всю жизнь буду любить вас; только спасите
отца моего, спасите его, Калинович!
Валахина расспрашивала про родных, про брата, про
отца, потом рассказала мне про
свое горе — потерю мужа, и уже, наконец, чувствуя, что
со мною
говорить больше нечего, смотрела на меня молча, как будто
говоря: «Ежели ты теперь встанешь, раскланяешься и уедешь, то сделаешь очень хорошо, мой милый», — но
со мной случилось странное обстоятельство.