Гляжу, передо мной сидит на
белом коне, весь облитый светом, молодой ратник и держит на руке Адрагана: «Трифоне! — сказал ратник, — не здесь ищи Адрагана.
Правдивее говорят о наружной стороне того царствования некоторые уцелевшие здания, как церковь Василия Блаженного, коей пестрые главы и узорные теремки могут дать понятие о причудливом зодчестве Иоаннова дворца в Александровой слободе; или церковь Трифона Напрудного, между Бутырскою и Крестовскою заставами, построенная сокольником Трифоном вследствие данного им обета и где доселе видно изображение святого угодника на
белом коне, с кречетом на рукавице [С тех пор как это написано, церковь Трифона Напрудного так переделана, что ее узнать нельзя.
Неточные совпадения
Пословица говорится: пешего до ворот, конного до
коня провожают. Князь и боярин расстались на пороге сеней. Было уже темно. Проезжая вдоль частокола, Серебряный увидел в саду
белое платье. Сердце его забилось. Он остановил
коня. К частоколу подошла Елена.
Согласно роскошному обычаю того времени, пешие конюхи вели за ним под уздцы шесть верховых
коней в полном убранстве; из них один был вороной, один буланый, один железно-серый, а три совершенно
белой масти.
Сокольничий, в красном бархатном кафтане с золотою нашивкой и золотою перевязью, в парчовой шапке, в желтых сапогах и в нарядных рукавицах, слез с
коня и подошел к Иоанну, сопровождаемый подсокольничим, который нес на руке
белого кречета, в клобучке и в колокольцах.
Мало-помалу и Буян, и
конь, и Максим исчезли и с травы и с дерев; наступили сумерки; кое-где
забелел туман; вечерние жуки поднялись с земли и, жужжа, стали чертить воздух.
Зазвенел тугой татарский лук, спела тетива, провизжала стрела, угодила Максиму в
белу грудь, угодила каленая под самое сердце. Закачался Максим на седле, ухватился за конскую гриву; не хочется пасть добру молодцу, но доспел ему час, на роду написанный, и свалился он на сыру землю, зацепя стремя ногою. Поволок его
конь по чисту полю, и летит Максим, лежа навзничь, раскидав
белые руки, и метут его кудри мать сыру-земли, и бежит за ним по полю кровавый след.
Мерно шел
конь, подымая косматые ноги в серебряных наколенниках, согнувши толстую шею, и когда Дружина Андреевич остановил его саженях в пяти от своего противника, он стал трясти густою волнистою гривой, достававшею до самой земли, грызть удила и нетерпеливо рыть песок сильным копытом, выказывая при каждом ударе блестящие шипы широкой подковы. Казалось, тяжелый
конь был подобран под стать дородного всадника, и даже
белый цвет его гривы согласовался с седою бородой боярина.
В это время к толпе подъехала на
белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными солдатами, которые вели взятую в плен беспутную Клемантинку. Штокфиш была полная белокурая немка, с высокою грудью, с румяными щеками и с пухлыми, словно вишни, губами. Толпа заволновалась.
Она не успела еще сойти с лестницы на дорогу (огибающую кругом парк), как вдруг блестящий экипаж, коляска, запряженная двумя
белыми конями, промчалась мимо дачи князя. В коляске сидели две великолепные барыни. Но, проехав не более десяти шагов мимо, коляска вдруг остановилась; одна из дам быстро обернулась, точно внезапно усмотрев какого-то необходимого ей знакомого.
Ответ Капотта.Виды на воссияние слабы. Главная причина: ничего не приготовлено. Ни золотых карет, ни
белого коня, ни хоругвей, ни приличной квартиры. К тому же бесплоден. Относительно того, как было бы поступлено, в случае воссияния, с Греви и Гамбеттой, то в легитимистских кругах существует такое предположение: обоих выслать на жительство в дальние вотчины, а Гамбетту, кроме того, с воспрещением баллотироваться на службу по дворянским выборам.
Неточные совпадения
Догнал
коня — за холку хвать! // Вскочил и на луг выехал // Детина: тело
белое, // А шея как смола; // Вода ручьями катится // С
коня и с седока.
Скотинин. Суженого
конем не объедешь, душенька! Тебе на свое счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи. Десять тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не видывал; да я на них всех свиней со
бела света выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю, что все затрубят: в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.
Кони мчатся… как соблазнительно крадется дремота и смежаются очи, и уже сквозь сон слышатся и «Не
белы снеги», и сап лошадей, и шум колес, и уже храпишь, прижавши к углу своего соседа.
В тоске сердечных угрызений, // Рукою стиснув пистолет, // Глядит на Ленского Евгений. // «Ну, что ж? убит», — решил сосед. // Убит!.. Сим страшным восклицаньем // Сражен, Онегин с содроганьем // Отходит и людей зовет. // Зарецкий бережно кладет // На сани труп оледенелый; // Домой везет он страшный клад. // Почуя мертвого, храпят // И бьются
кони, пеной
белой // Стальные мочат удила, // И полетели как стрела.
В тусклом воздухе закачались ледяные сосульки штыков, к мостовой приросла группа солдат; на них не торопясь двигались маленькие, сердитые лошадки казаков; в середине шагал, высоко поднимая передние ноги, оскалив зубы, тяжелый рыжий
конь, — на спине его торжественно возвышался толстый, усатый воин с красным, туго надутым лицом, с орденами на груди; в кулаке, обтянутом
белой перчаткой, он держал нагайку, — держал ее на высоте груди, как священники держат крест.