— «Им ответ держал премудрый царь, премудрый царь Давид Евсиевич: „Я вам, братцы, и про то скажу, про то скажу, вам поведаю: в Голубиной книге есть написано: у нас
Белый царь будет над царями царь; он верует веру крещеную, крещеную, богомольную; он в матерь божию богородицу и в троицу верует неразделимую.
Ему орды все преклонилися, все языци ему покорилися; область его надо всей землей, над вселенною; всех выше его рука царская, благоверная, благочестивая; и все к царю Белому приклонятся, потому
Белый царь над царями царь!
Неточные совпадения
Что возговорит Никита Романович:
«Ах ты гой еси, надёжа, православный
царь!
Мы не станем по царевиче панихиду петь,
А станем мы петь молебен заздравный!»
Он брал царевича за
белу руку,
Выводил из-за северных дверей.
Алатырь-камень всем камням отец; на
белом Алатыре на камени сам Исус Христос опочив держал,
царь небесный беседовал со двунадесяти со апостолам, утверждал веру христианскую; утвердил он веру на камени, распущал он книги по всей земле.
Ты скажи еще, ты поведай мне: ночеся мне мало спалося, мало спалося, много сиделось: кабы два зверья сходилися, один
белый зверь, другой серый зверь, промежду собой подиралися; кабы
белый зверь одолеть хочет?“ Что ответ держал премудрый
царь, премудрый
царь Давид Евсиевич: „Ах ты гой еси, Володимер-царь, Володимер Володимерыч!
— Эх, князь, велико дело время.
Царь может одуматься,
царь может преставиться; мало ли что может случиться; а минует беда, ступай себе с богом на все четыре стороны! Что ж делать, — прибавил он, видя возрастающую досаду Серебряного, — должно быть, тебе на роду написано пожить еще на
белом свете. Ты норовом крут, Никита Романыч, да и я крепко держусь своей мысли; видно, уж нашла коса на камень, князь!
Усердием горя, // С врагами
белого царя // Умом и саблей рад был спорить, // Трудов и жизни не жалел, // И ныне злобный недруг смел // Его седины опозорить!
— Ничего, — говорят, — из вашей стороны два муллы пришли, от
белого царя охранный лист имеют и далеко идут свою веру уставлять.
— Отдаюсь под высокое покровительство великого царя и ваше. Обещаюсь верно, до последней капли крови служить
белому царю и надеюсь быть полезным в войне с Шамилем, врагом моим и вашим.
Как приехал
белый царь, Александра государь, // Вы, ребята, подтянитесь, пред царем подбодритесь! // Мы приемы отхватали, благодарность получали.
Неточные совпадения
«Я не ропщу, — сказала я, — // Что Бог прибрал младенчика, // А больно то, зачем они // Ругалися над ним? // Зачем, как черны вороны, // На части тело
белое // Терзали?.. Неужли // Ни Бог, ни
царь не вступится?..»
За ним, в некотором расстоянии, рысью мчалась тройка
белых лошадей. От серебряной сбруи ее летели
белые искры. Лошади топали беззвучно, широкий экипаж катился неслышно; было странно видеть, что лошади перебирают двенадцатью ногами, потому что казалось — экипаж
царя скользил по воздуху, оторванный от земли могучим криком восторга.
На бронзовой шапке и на толстых плечах
царя Александра сверкал иней, игла Адмиралтейства казалась докрасна раскаленной и точно указывала на
белое, зимнее солнце.
День, с утра яркий, тоже заскучал, небо заволокли ровным слоем сероватые, жидкие облака, солнце, прикрытое ими, стало, по-зимнему, тускло-белым, и рассеянный свет его утомлял глаза. Пестрота построек поблекла, неподвижно и обесцвеченно висели бесчисленные флаги, приличные люди шагали вяло. А голубоватая, скромная фигура
царя, потемнев, стала еще менее заметной на фоне крупных, солидных людей, одетых в черное и в мундиры, шитые золотом, украшенные бляшками орденов.
Густо двигались люди с флагами, иконами, портретами
царя и царицы в багетных рамках; изредка проплывала яркая фигурка женщины, одна из них шла, подняв нераскрытый красный зонтик, на конце его болтался
белый платок.