Неточные совпадения
С радостью выехал Серебряный из Вильно, сменил бархатную одежду на блестящие бахтерцы и
давай бить литовцев, где только
бог посылал.
Давай ругать царских людей:
бога вы не боитесь, окаянные!
— Отцы наши, батюшки! — пели иные протяжно, сидя у самой дороги, —
дай вам господи доброе здоровье! Донеси вас
бог до Сергия Троицы!
— Ну, батюшка, Никита Романыч, — сказал Михеич, обтирая полою кафтана медвежью кровь с князя, — набрался ж я страху! Уж я, батюшка, кричал медведю: гу! гу! чтобы бросил он тебя да на меня бы навалился, как этот молодец,
дай бог ему здоровья, череп ему раскроил. А ведь все это затеял вон тот голобородый с маслеными глазами, что с крыльца смотрит, тетка его подкурятина! Да куда мы заехали, — прибавил Михеич шепотом, — виданное ли это дело, чтобы среди царского двора медведей с цепей спускали?
Поставлены они, аки добрые псы, боронить от пыхающих волков овцы моя, дабы мог сказать я на Страшном суде божием по пророческому словеси: се аз и дети, яже
дал ми
бог!
— От него-то я и еду, батюшка. Меня страх берет. Знаю, что
бог велит любить его, а как посмотрю иной раз, какие дела он творит, так все нутро во мне перевернется. И хотелось бы любить, да сил не хватает. Как уеду из Слободы да не будет у меня безвинной крови перед очами, тогда,
даст бог, снова царя полюблю. А не удастся полюбить, и так ему послужу, только бы не в опричниках!
— Видишь, государь, как бы тебе сказать. Вот, примерно, вспомни, когда ты при смерти лежал,
дай бог тебе много лет здравствовать! а бояре-то на тебя, трудного, заговор затеяли. Ведь у них был тогда старшой, примерно, братец твой Володимир Андреич!
— Отец ты наш,
дай бог тебе многие лета! — закричали торговые люди.
Тут он кого кистенем, кого кулаком, а кто вскочил да
давай бог ноги!
— Что дело, то дело, Борис Федорыч,
дай бог тебе здоровья, пропал бы я без тебя!
«Вот, — думал князь, отбивая удары, — придется живот положить, не спася царевича! Кабы
дал бог хоть с полчаса подержаться, авось подоспела бы откуда-нибудь подмога!»
— Нечего делать, — сказал Перстень, — видно, не доспел ему час, а жаль, право! Ну, так и быть,
даст бог, в другой раз не свернется! А теперь дозволь, государь, я тебя с ребятами до дороги провожу. Совестно мне, государь! Не приходилось бы мне, худому человеку, и говорить с твоею милостью, да что ж делать, без меня тебе отселе не выбраться!
— Не
дает бог легче, — отвечали холопи, — вот уж третий раз князь на ходу очнется, да и опять обомрет! Коли мельник не остановит руды, так и не встать князю, истечет до капли!
— Не взыщи, батюшка, — сказал мельник, вылезая, — виноват, родимый, туг на ухо, иного сразу не пойму! Да к тому ж, нечего греха таить, как стали вы, родимые, долбить в дверь да в стену, я испужался, подумал, оборони боже, уж не станичники ли! Ведь тут, кормильцы, их самые засеки и притоны. Живешь в лесу со страхом, все думаешь: что коли, не
дай бог, навернутся!
А он, боярыня,
дай бог ему здоровья, мою пасеку бережет.
Дай бог ему здоровья, вишь, как порубил того-то, то есть Вяземского-то!
— Вишь, куда заехали, — сказал Михеич, оглядываясь кругом, — и подлинно тут живой души нет! Подожду, посмотрю, кто такой придет, какого
даст совета? Ну, а коли, не
дай бог, кто-нибудь такой придет, что… тьфу! С нами крестная сила!
Дал бы я карачуна этому мельнику, кабы не боярина выручать.
Батюшка-государь Иван Васильич,
дай бог ему здоровья, таки миловал господина моего.
— Ведь добрый парень, — сказал Перстень, глядя ему вслед, — а глуп, хоть кол на голове теши. Пусти его только, разом проврется! Да нечего делать, лучше его нет; он, по крайней мере, не выдаст; постоит и за себя и за нас, коли, не
дай бог, нам круто придется. Ну что, дядя, теперь никто нас не услышит: говори, какая у тебя кручина? Эх, не вовремя она тебя навестила!
Добро ж, говорю, не
дает бог корысти, так теперь кто б ни прошел, будь он хоть отец родной, дочиста оберу!
—
Дай бог здоровья его царской милости, — подхватил Коршун, внезапно переменив приемы, — почему не послушать! Коли до ночи не свихнем языков, можем скрозь до утра рассказывать!
— Слушай, Трифон! Сослужи мне службу нетрудную: как приедешь в Слободу, никому не заикнись, что меня встретил; а дня через три ступай к матушке, скажи ей, да только ей одной, чтобы никто не слыхал, скажи, что сын-де твой,
дал бог, здоров, бьет тебе челом.
— Спасибо, спасибо, Никита Романыч, и не след нам разлучаться! Коли,
даст бог, останемся живы, подумаем хорошенько, поищем вместе, что бы нам сделать для родины, какую службу святой Руси сослужить? Быть того не может, чтобы все на Руси пропало, чтоб уж нельзя было и царю служить иначе, как в опричниках!
— И того не стану, да и тебе не
дам! Здесь, слава
богу, не Александрова слобода!
— Прости, государь, холопа твоего! — вскричал он в испуге. — Видя твою нелюбовь ко мне, надрывался я сердцем и, чтоб войти к тебе в милость, выпросил у мельника этого корня. Это тирлич, государь! Мельник
дал мне его, чтоб полюбил ты опять холопа твоего, а замысла на тебя, видит
бог, никакого не было!
— Послушай, князь, ты сам себя не бережешь; такой, видно, уж нрав у тебя; но
бог тебя бережет. Как ты до сих пор ни лез в петлю, а все цел оставался. Должно быть, не написано тебе пропасть ни за что ни про что. Кабы ты с неделю тому вернулся, не знаю, что бы с тобой было, а теперь, пожалуй, есть тебе надежда; только не спеши на глаза Ивану Васильевичу;
дай мне сперва увидеть его.
— Что ж, — сказал царь, как бы желая утешить стремянного, — еще,
даст бог, другую хозяйку найдешь!
Вот ты,
дай бог тебе здоровья, ты на этом собаку съел.
— Уж об этом не заботься, Борис Федорыч! Я никому не
дам про тебя и помыслить худо, не только что говорить. Мои станичники и теперь уже молятся о твоем здравии, а если вернутся на родину, то и всем своим ближним закажут.
Дай только
бог уцелеть тебе!