Неточные совпадения
Воротились мы в домы и долго ждали, не передумает ли
царь, не вернется ли? Проходит неделя, получает высокопреосвященный грамоту; пишет государь, что я-де от великой жалости сердца, не хотя ваших изменных дел терпеть,
оставляю мои государства и еду-де куда бог укажет путь мне! Как пронеслася эта весть, зачался вопль на Москве: «Бросил нас батюшка-царь! Кто теперь будет над нами государить!»
Малюта, мучимый завистью и любочестием, издавна домогался боярства; но
царь, уважавший иногда обычаи, не хотел унизить верховный русский сан в лице своего худородного любимца и
оставлял происки его без внимания.
—
Царь милостив ко всем, — сказал он с притворным смирением, — и меня жалует не по заслугам. Не мне судить о делах государских, не мне
царю указывать. А опричнину понять нетрудно: вся земля государева, все мы под его высокою рукою; что возьмет государь на свой обиход, то и его, а что нам
оставит, то наше; кому велит быть около себя, те к нему близко, а кому не велит, те далеко. Вот и вся опричнина.
— Старики наши рассказывают, — отвечал Перстень, — и гусляры о том поют. В стародавние то было времена, когда возносился Христос-бог на небо, расплакались бедные, убогие, слепые, хромые, вся, значит, нищая братия: куда ты, Христос-бог, полетаешь? На кого нас
оставляешь? Кто будет нас кормить-поить? И сказал им Христос,
царь небесный...
— Прости ж и ты, губошлеп! — сказал он весело, — послужил ты вчера
царю за четверых, не
оставит он тебя своей милостью!
— Тащить дурака за ноги! — закричал
царь, — окатить его водой, только чур жива
оставить!
— Погоди, князь, не отчаивайся. Вспомни, что я тебе тогда говорил?
Оставим опричников; не будем перечить
царю; они сами перегубят друг друга! Вот уж троих главных не стало: ни обоих Басмановых, ни Вяземского. Дай срок, князь, и вся опричнина до смерти перегрызется!
Неточные совпадения
Утром они тайком
оставляют дом, идут в Кремль, пробиваются вперед и ждут «венчанного и превознесенного»
царя.
— Слава Богу, не
оставил меня
Царь Небесный своей милостью! — говорила она, умирая, — родилась рабой, жизнь прожила рабой у господ, а теперь, ежели сподобит всевышний батюшка умереть — на веки вечные останусь… Божьей рабой!
Такие ростки я, должно быть, вынес в ту минуту из беззаботных, бесцельных и совершенно благонамеренных разговоров «старших» о непопулярной реформе. Перед моими глазами были лунный вечер, сонный пруд, старый замок и высокие тополи. В голове, может быть, копошились какие-нибудь пустые мыслишки насчет завтрашнего дня и начала уроков, но они не
оставили никакого следа. А под ними прокладывали себе дорогу новые понятия о
царе и верховной власти.
Царь уехал, но отголоски его посещения долго еще
оставляли значительное содержание нашей жизни.
Един раз являюся я
царям во все время их царствования, да познают меня в истинном моем виде; но я никогда не
оставляю жилища смертных.