Неточные совпадения
Мельник тотчас смекнул, в чем дело: конь, на котором прискакала Елена, принадлежал Вяземскому. По всем вероятностям, она была боярыня Морозова, та самая, которую он пытался приворожить к князю. Он никогда ее не видал, но много узнал о ней через Вяземского. Она не любила князя, просила о помощи,
стало быть, она, вероятно, спаслась от князя на его же коне.
Глаза
мельника заблистали. Он взял жемчужное ожерелье из рук боярыни и
стал любоваться им на месяце.
Опричники
стали стучать в мельницу и в камору. Долго стук их и крики оставались без ответу. Наконец в каморе послышался кашель, из прорубленного отверстия высунулась голова
мельника.
— Не взыщи, батюшка, — сказал
мельник, вылезая, — виноват, родимый, туг на ухо, иного сразу не пойму! Да к тому ж, нечего греха таить, как
стали вы, родимые, долбить в дверь да в стену, я испужался, подумал, оборони боже, уж не станичники ли! Ведь тут, кормильцы, их самые засеки и притоны. Живешь в лесу со страхом, все думаешь: что коли, не дай бог, навернутся!
Кабы Вяземский был здоров, то скрыть от него боярыню было б ой как опасно, а выдать ее куда как выгодно! Но Вяземский оправится ль, нет ли, еще бог весть! А Морозов не оставит услуги без награды. Да и Серебряный-то, видно, любит не на шутку боярыню, коль порубил за нее князя.
Стало быть, думал
мельник, Вяземский меня теперь не обидит, а Серебряный и Морозов, каждый скажет мне спасибо, коль я выручу боярыню.
Чудно и болезненно отозвались в груди Елены слова пьяного
мельника. Самые сокровенные мысли ее казались ему известны; он как будто читал в ее сердце; лучина, воткнутая в стену, озаряла его сморщенное лицо ярким светом; серые глаза его были отуманены хмелем, но, казалось, проникали Елену насквозь. Ей опять сделалось страшно, она
стала громко молиться.
Раздался кашель, и сквозь небольшое отверстие над дверью показалась белая борода и лицо, изрытое морщинами, среди которых светились два глаза ярко-серого цвети. Михеичу
стало неловко в присутствии
мельника.
Мельник опустил голову и
стал как будто прислушиваться к шуму колеса.
Вяземский отшвырнул
мельника от
става.
Разве с Серебряным?» Но
мельник знал через Михеича, что Серебряный вкинут в тюрьму, а от посланных Вяземского, да и от некоторых товарищей Перстня слышал, что станичники освободили Никиту Романыча и увели с собой;
стало быть, не с Серебряным.
«
Стало быть, — расчел
мельник, — князь будет биться или с Морозовым, или с наймитом его».
— Батюшка-царь! — сказал он, — охота тебе слушать, что
мельник говорит! Кабы я знался с ним,
стал ли бы я на него показывать?
Увидев прикованного к столбу
мельника и вокруг него уже вьющиеся струи дыма, князь вспомнил его последние слова, когда старик, заговорив его саблю, смотрел на бадью с водою; вспомнил также князь и свое видение на мельнице, когда он в лунную ночь, глядя под шумящее колесо, старался увидеть свою будущность, но увидел только, как вода почервонела, подобно крови, и как заходили в ней зубчатые пилы и
стали отмыкаться и замыкаться железные клещи…
— Брешешь, брешешь, как рудая собака! Когда был еще подсыпкой [Подсыпка-работник на мельнице, засыпающий зерно на жернова.] да со мной женихался, хотел в дом идти и не говорил, что назад потребуешь. А как дядько помер да сам ты
стал мельником, так весь долг уже перебрал, и еще тебе мало?
Ну, одним словом сказать, было тут много дива, как
стал мельник рассказывать все, что с ним случилось. А между тем против хаты, на улице, уже и народ начал набираться, да заглядывать в окна, да судачить:
Неточные совпадения
Они рассказали ему, что играла Настасья Филипповна каждый вечер с Рогожиным в дураки, в преферанс, в
мельники, в вист, в свои козыри, — во все игры, и что карты завелись только в самое последнее время, по переезде из Павловска в Петербург, потому что Настасья Филипповна всё жаловалась, что скучно и что Рогожин сидит целые вечера, молчит и говорить ни о чем не умеет, и часто плакала; и вдруг на другой вечер Рогожин вынимает из кармана карты; тут Настасья Филипповна рассмеялась, и
стали играть.
Бугуруслан был хотя не широк, но очень быстр, глубок и омутист; вода еще была жирна, по выражению
мельников, и пруд к вечеру
стал наполняться, а в ночь уже пошла вода в кауз; на другой день поутру замолола мельница, и наш Бугуруслан сделался опять прежнею глубокою, многоводной рекой.
Может быть, сначала говорили «дверец», а потом, для удобства произношения,
стали говорить «дворец».] между сваями, его окружавшими; едва только закинул я среднюю удочку, насаженную на раковую шейку, как пошел проливной дождь, от которого я спрятался под крышею пильной; дождевая туча еще не пронесласъ, как я услышал крик зовущего меня
мельника; я поспешно бросился к нему и вижу, что он возится с моей удочкой, на которую взяла большая рыба; но я не успел прибежать вовремя:
мельник стоял с одним удилищем и лесой, оборванной выше наплавка…
— Отчаянная башка… Вишь, Глеб Савиныч, ведь я тебе говорил: не для тебя совсем человек — самый что ни на есть гулящий, — шепнул сын смедовского
мельника, не знавший, вероятно, что чем больше будет он отговаривать старого рыбака, тем сильнее тот
станет упрямиться, тем скорее пойдет наперекор.
Мельников стал одеваться, громко сопя носом и спрашивая: