Неточные совпадения
Если и была причина, почему он предпочитал либеральное направление консервативному, какого держались тоже многие из его круга,
то это произошло не оттого, чтоб он находил либеральное направление более разумным, но потому, что оно подходило
ближе к его образу жизни.
И между ними составилось что-то в роде игры, состоящей в
том, чтобы как можно
ближе сидеть подле тети, дотрогиваться до нее, держать ее маленькую руку, целовать ее, играть с ее кольцом или хоть дотрогиваться до оборки ее платья.
Другой
близкий Анне кружок — это был
тот, через который Алексей Александрович сделал свою карьеру.
Она летела прямо на него:
близкие звуки хорканья, похожие на равномерное наддирание тугой ткани, раздались над самым ухом; уже виден был длинный нос и шея птицы, и в
ту минуту, как Левин приложился, из-за куста, где стоял Облонский, блеснула красная молния; птица, как стрела, спустилась и взмыла опять кверху.
В полку не только любили Вронского, но его уважали и гордились им, гордились
тем, что этот человек, огромно-богатый, с прекрасным образованием и способностями, с открытою дорогой ко всякого рода успеху и честолюбия и тщеславия, пренебрегал этим всем и из всех жизненных интересов
ближе всего принимал к сердцу интересы полка и товарищества.
Но чем
ближе он подходил,
тем более она волновалась.
Следующие два препятствия, канава и барьер, были перейдены легко, но Вронский стал слышать
ближе сап и скок Гладиатора. Он послал лошадь и с радостью почувствовал, что она легко прибавила ходу, и звук копыт Гладиатора стал слышен опять в
том же прежнем расстоянии.
Утро было прекрасное: опрятные, веселые дома с садиками, вид краснолицых, красноруких, налитых пивом, весело работающих немецких служанок и яркое солнце веселили сердце; но чем
ближе они подходили к водам,
тем чаще встречались больные, и вид их казался еще плачевнее среди обычных условий благоустроенной немецкой жизни.
Кроме
того, хотя он долго жил в самых
близких отношениях к мужикам как хозяин и посредник, а главное, как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он не имел никакого определенного суждения о народе, и на вопрос, знает ли он народ, был бы в таком же затруднении ответить, как на вопрос, любит ли он народ.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем
ближе узнавал своего брата,
тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни,
того, что называют сердцем,
того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к
той сфере деятельности, которую я избрал, и что в моих руках власть, какая бы она ни была, если будет,
то будет лучше, чем в руках многих мне известных, — с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем
ближе к этому,
тем я больше доволен.
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы жизни и вместе с
тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда найти поправку всему этому — всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание
близкого разрешения.
― Ах, невыносимо! ― сказал он, стараясь уловить нить потерянной мысли. ― Он не выигрывает от
близкого знакомства. Если определить его,
то это прекрасно выкормленное животное, какие на выставках получают первые медали, и больше ничего, ― говорил он с досадой, заинтересовавшею ее.
У них шел свой разговор с Левиным, и не разговор, а какое-то таинственное общение, которое с каждою минутой всё
ближе связывало их и производило в обоих чувство радостного страха пред
тем неизвестным, в которое они вступали.
Он видел только ее ясные, правдивые глаза, испуганные
той же радостью любви, которая наполняла и его сердце. Глаза эти светились
ближе и
ближе, ослепляя его своим светом любви. Она остановилась подле самого его, касаясь его. Руки ее поднялись и опустились ему на плечи.
К этому удовольствию примешивалось еще и
то, что ему пришла мысль, что, когда это дело сделается, он жене и
близким знакомым будет задавать вопрос: «какая разница между мною и Государем?
Серпуховской придумал ему назначение в Ташкент, и Вронский без малейшего колебания согласился на это предложение. Но чем
ближе подходило время отъезда,
тем тяжелее становилась ему
та жертва, которую он приносил
тому, что он считал должным.
Она вспоминала не одну себя, но всех женщин,
близких и знакомых ей; она вспомнила о них в
то единственное торжественное для них время, когда они, так же как Кити, стояли под венцом с любовью, надеждой и страхом в сердце, отрекаясь от прошедшего и вступая в таинственное будущее.
Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о своем счастьи, и чем
ближе подъезжал,
тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Он вбежал в комнату с
тем же чувством и еще сильнейшим, чем
то, с каким он приехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное, никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
Но трудно человеку недовольному не упрекать кого-нибудь другого, и
того самого, кто
ближе всего ему, в
том, в чем он недоволен.
«Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел
ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять
ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
Окончив курсы в гимназии и университете с медалями, Алексей Александрович с помощью дяди тотчас стал на видную служебную дорогу и с
той поры исключительно отдался служебному честолюбию. Ни в гимназии, ни в университете, ни после на службе Алексей Александрович не завязал ни с кем дружеских отношений. Брат был самый
близкий ему по душе человек, но он служил по министерству иностранных дел, жил всегда за границей, где он и умер скоро после женитьбы Алексея Александровича.
Вронский при брате говорил, как и при всех, Анне вы и обращался с нею как с
близкою знакомой, но было подразумеваемо, что брат знает их отношения, и говорилось о
том, что Анна едет в имение Вронского.
И чем
ближе она подъезжала к Петербургу,
тем радость и значительность этого свидания представлялись ей больше и больше.
Левины жили уже третий месяц в Москве. Уже давно прошел
тот срок, когда, по самым верным расчетам людей знающих эти дела, Кити должна была родить; а она всё еще носила, и ни по чему не было заметно, чтобы время было
ближе теперь, чем два месяца назад. И доктор, и акушерка, и Долли, и мать, и в особенности Левин, без ужаса не могший подумать о приближавшемся, начинали испытывать нетерпение и беспокойство; одна Кити чувствовала себя совершенно спокойною и счастливою.
Он приписывал это своему достоинству, не зная
того, что Метров, переговорив со всеми своими
близкими, особенно охотно говорил об этом предмете с каждым новым человеком, да и вообще охотно говорил со всеми о занимавшем его, неясном еще ему самому предмете.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей.
То там,
то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и
близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
— Я вас давно знаю и очень рада узнать вас
ближе. Les amis de nos amis sont nos amis. [Друзья наших друзей — наши друзья.] Но для
того чтобы быть другом, надо вдумываться в состояние души друга, а я боюсь, что вы этого не делаете в отношении к Алексею Александровичу. Вы понимаете, о чем я говорю, — сказала она, поднимая свои прекрасные задумчивые глаза.
—
То есть я в общих чертах могу представить себе эту перемену. Мы всегда были дружны, и теперь… — отвечая нежным взглядом на взгляд графини, сказал Степан Аркадьич, соображая, с которым из двух министров она
ближе, чтобы знать, о ком из двух придется просить ее.
Она долго не могла поверить
тому, чтобы раздор начался с такого безобидного, не
близкого ничьему сердцу разговора.