Неточные совпадения
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе,
вспоминая ее крик и
слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.
— А! Константин Дмитрич! Опять приехали в наш развратный Вавилон, — сказала она, подавая ему крошечную желтую руку и
вспоминая его
слова, сказанные как-то в начале зимы, что Москва есть Вавилон. — Что, Вавилон исправился или вы испортились? — прибавила она, с усмешкой оглядываясь на Кити.
— Должно быть, мои
слова на вас сильно действуют, что вы их так помните, — сказал Левин и,
вспомнив, что он уже сказал это прежде, покраснел.
Слова кондуктора разбудили его и заставили
вспомнить о матери и предстоящем свидании с ней. Он в душе своей не уважал матери и, не отдавая себе в том отчета, не любил ее, хотя по понятиям того круга, в котором жил, по воспитанию своему, не мог себе представить других к матери отношений, как в высшей степени покорных и почтительных, и тем более внешне покорных и почтительных, чем менее в душе он уважал и любил ее.
— Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но всё-таки видно, что это рыцарь… Ну, например, она рассказывала, что он хотел отдать всё состояние брату, что он в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас женщину из воды.
Словом, герой, — сказала Анна, улыбаясь и
вспоминая про эти двести рублей, которые он дал на станции.
Не
вспоминая ни своих, ни его
слов, она чувством поняла, что этот минутный разговор страшно сблизил их; и она была испугана и счастлива этим.
Всё это она говорила весело, быстро и с особенным блеском в глазах; но Алексей Александрович теперь не приписывал этому тону ее никакого значения. Он слышал только ее
слова и придавал им только тот прямой смысл, который они имели. И он отвечал ей просто, хотя и шутливо. Во всем разговоре этом не было ничего особенного, но никогда после без мучительной боли стыда Анна не могла
вспомнить всей этой короткой сцены.
Он прочел письмо и остался им доволен, особенно тем, что он
вспомнил приложить деньги; не было ни жестокого
слова, ни упрека, но не было и снисходительности. Главное же — был золотой мост для возвращения. Сложив письмо и загладив его большим массивным ножом слоновой кости и уложив в конверт с деньгами, он с удовольствием, которое всегда возбуждаемо было в нем обращением со своими хорошо устроенными письменными принадлежностями, позвонил.
Он останется прав, а меня, погибшую, еще хуже, еще ниже погубит…» «Вы сами можете предположить то, что ожидает вас и вашего сына»,
вспомнила она
слова из письма.
Оставшись в отведенной комнате, лежа на пружинном тюфяке, подкидывавшем неожиданно при каждом движении его руки и ноги, Левин долго не спал. Ни один разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно
вспомнил все его
слова и поправлял в своем воображении то, что он отвечал ему.
Что? Что такое страшное я видел во сне? Да, да. Мужик — обкладчик, кажется, маленький, грязный, со взъерошенною бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные
слова. Да, больше ничего не было во сне, ― cказал он себе. ― Но отчего же это было так ужасно?» Он живо
вспомнил опять мужика и те непонятные французские
слова, которые призносил этот мужик, и ужас пробежал холодом по его спине.
Она взглянула на него. «Нет, это мне показалось, ― подумала она,
вспоминая выражение его лица, когда он запутался на
слове пелестрадал, ― нет, разве может человек с этими мутными глазами, с этим самодовольным спокойствием чувствовать что-нибудь?»
Левин слушал
слова, и они поражали его. «Как они догадались, что помощи, именно помощи? — думал он,
вспоминая все свои недавние страхи и сомнения. Что я знаю? что я могу в этом страшном деле, — думал он, — без помощи? Именно помощи мне нужно теперь».
Не поминая даже о том, чему он верил полчаса назад, как будто совестно и
вспоминать об этом, он потребовал, чтоб ему дали иоду для вдыхания в стклянке, покрытой бумажкой с проткнутыми дырочками. Левин подал ему банку, и тот же взгляд страстной надежды, с которою он соборовался, устремился теперь на брата, требуя от него подтверждения
слов доктора о том, что вдыхания иода производят чудеса.
И точно такое же чувство стыда и раскаяния он испытывал теперь, перебирая всё свое прошедшее с нею и
вспоминая неловкие
слова, которыми он после долгих колебаний сделал ей предложение.
Он чувствовал себя невиноватым за то, что не выучил урока; но как бы он ни старался, он решительно не мог этого сделать: покуда учитель толковал ему, он верил и как будто понимал, но, как только он оставался один, он решительно не мог
вспомнить и понять, что коротенькое и такое понятное
слово «вдруг» есть обстоятельство образа действия.
О матери Сережа не думал весь вечер, но, уложившись в постель, он вдруг
вспомнил о ней и помолился своими
словами о том, чтобы мать его завтра, к его рожденью, перестала скрываться и пришла к нему.
Кроме того, в девочке всё было еще ожидания, а Сережа был уже почти человек, и любимый человек; в нем уже боролись мысли, чувства; он понимал, он любил, он судил ее, думала она,
вспоминая его
слова и взгляды.
Ревность его в эти несколько минут, особенно по тому румянцу, который покрыл ее щеки, когда она говорила с Весловским, уже далеко ушла. Теперь, слушая ее
слова, он их понимал уже по-своему. Как ни странно было ему потом
вспоминать об этом, теперь ему казалось ясно, что если она спрашивает его, едет ли он на охоту, то это интересует ее только потому, чтобы знать, доставит ли он это удовольствие Васеньке Весловскому, в которого она, по его понятиям, уже была влюблена.
Обратный путь был так же весел, как и путь туда. Весловский то пел, то
вспоминал с наслаждением свои похождения у мужиков, угостивших его водкой и сказавших ему: «не обсудись»; то свои ночные похождения с орешками и дворовою девушкой и мужиком, который спрашивал его, женат ли он, и, узнав, что он не женат, сказал ему: «А ты на чужих жен не зарься, а пуще всего домогайся, как бы свою завести». Эти
слова особенно смешили Весловского.
Ответ этот показался Дарье Александровне отвратителен, несмотря на добродушную миловидность молодайки; но теперь она невольно
вспомнила эти
слова. В этих цинических
словах была и доля правды.
Загублена вся жизнь!» Ей опять вспомнилось то, что сказала молодайка, и опять ей гадко было
вспомнить про это; но она не могла не согласиться, что в этих
словах была и доля грубой правды.
И она,
вспомнив те
слова, которые дали ей победу, именно: «я близка к ужасному несчастью и боюсь себя», поняла, что оружие это опасно и что его нельзя будет употребить другой раз.
Иногда, когда опять и опять она призывала его, он обвинял ее. Но, увидав ее покорное, улыбающееся лицо и услыхав
слова: «Я измучала тебя», он обвинял Бога, но,
вспомнив о и Боге, он тотчас просил простить и помиловать.
«Ненатурально», —
вспомнила она вдруг более всего оскорбившее ее не столько
слово, сколько намерение сделать ей больно.
И,
вспоминая все те жестокие
слова, которые он сказал, Анна придумывала еще те
слова, которые он, очевидно, желал и мог сказать ей, и всё более и более раздражалась.
Она
вспоминала его
слова, выражение лица его, напоминающее покорную лягавую собаку, в первое время их связи.
И
вспомнив, как он при встрече поправил этого молодого человека в выказывавшем его невежество
слове, Сергей Иванович нашел объяснение смысла статьи.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно
слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе
вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Ой! ночка, ночка пьяная! // Не светлая, а звездная, // Не жаркая, а с ласковым // Весенним ветерком! // И нашим добрым молодцам // Ты даром не прошла! // Сгрустнулось им по женушкам, // Оно и правда: с женушкой // Теперь бы веселей! // Иван кричит: «Я спать хочу», // А Марьюшка: — И я с тобой! — // Иван кричит: «Постель узка», // А Марьюшка: — Уляжемся! — // Иван кричит: «Ой, холодно», // А Марьюшка: — Угреемся! — // Как
вспомнили ту песенку, // Без
слова — согласилися // Ларец свой попытать.
В то время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели же суть как бы его гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого
слова и"хозяином города"полагалась лишь в том, что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов
вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
— Маловерный!
Вспомни внутреннее
слово! — настаивала с своей стороны Пфейферша.
— Не радуйся, однако. Я как-то вступил с нею в разговор у колодца, случайно; третье
слово ее было: «Кто этот господин, у которого такой неприятный тяжелый взгляд? он был с вами, тогда…» Она покраснела и не хотела назвать дня,
вспомнив свою милую выходку. «Вам не нужно сказывать дня, — отвечал я ей, — он вечно будет мне памятен…» Мой друг, Печорин! я тебя не поздравляю; ты у нее на дурном замечании… А, право, жаль! потому что Мери очень мила!..