Неточные совпадения
«Ах да!» Он опустил голову, и красивое
лицо его приняло тоскливое
выражение. «Пойти или не пойти?» говорил он себе. И внутренний голос говорил ему, что ходить не надобно, что кроме фальши тут ничего быть не может, что поправить, починить их отношения невозможно, потому что невозможно сделать ее опять привлекательною и возбуждающею любовь или его сделать стариком, неспособным любить. Кроме фальши и лжи, ничего не могло выйти теперь; а фальшь и ложь были противны его натуре.
Услыхав шаги мужа, она остановилась, глядя на дверь и тщетно пытаясь придать своему
лицу строгое и презрительное
выражение.
Увидав мужа, она опустила руку в ящик шифоньерки, будто отыскивая что-то, и оглянулась на него, только когда он совсем вплоть подошел к ней. Но
лицо ее, которому она хотела придать строгое и решительное
выражение, выражало потерянность страдание.
Степан Аркадьич мог быть спокоен, когда он думал о жене, мог надеяться, что всё образуется, по
выражению Матвея, и мог спокойно читать газету и пить кофе; но когда он увидал ее измученное, страдальческое
лицо, услыхал этот звук голоса, покорный судьбе и отчаянный, ему захватило дыхание, что-то подступило к горлу, и глаза его заблестели слезами.
Лицо его вдруг приняло злое
выражение, происходившее от усилия преодолеть свою застенчивость.
Детскость
выражения ее
лица в соединении с тонкой красотою стана составляли ее особенную прелесть, которую он хорошо помнил: но, что всегда, как неожиданность, поражало в ней, это было
выражение ее глаз, кротких, спокойных и правдивых, и в особенности ее улыбка, всегда переносившая Левина в волшебный мир, где он чувствовал себя умиленным и смягченным, каким он мог запомнить себя в редкие дни своего раннего детства.
Всю дорогу приятели молчали. Левин думал о том, что означала эта перемена
выражения на
лице Кити, и то уверял себя, что есть надежда, то приходил в отчаяние и ясно видел, что его надежда безумна, а между тем чувствовал себя совсем другим человеком, не похожим на того, каким он был до ее улыбки и слов: до свидания.
Когда Левин вошел с Облонским в гостиницу, он не мог не заметить некоторой особенности
выражения, как бы сдержанного сияния, на
лице и во всей фигуре Степана Аркадьича.
— Нет, без шуток, что ты выберешь, то и хорошо. Я побегал на коньках, и есть хочется. И не думай, — прибавил он, заметив на
лице Облонского недовольное
выражение, — чтоб я не оценил твоего выбора. Я с удовольствием поем хорошо.
— Что такое Вронский? — сказал Левин, и
лицо его из того детски-восторженного
выражения, которым только что любовался Облонский, вдруг перешло в злое и неприятное.
Он извинился и пошел было в вагон, но почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее — не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что в
выражении миловидного
лица, когда она прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное.
Из-за густых ресниц ее блестящих глаз вдруг показались слезы. Она пересела ближе к невестке и взяла ее руку своею энергическою маленькою рукой. Долли не отстранилась, но
лицо ее не изменяло своего сухого
выражения. Она сказала...
Анна непохожа была на светскую даму или на мать восьмилетнего сына, но скорее походила бы на двадцатилетнюю девушку по гибкости движений, свежести и установившемуся на ее
лице оживлению, выбивавшему то в улыбку, то во взгляд, если бы не серьезное, иногда грустное
выражение ее глаз, которое поражало и притягивало к себе Кити.
В ту минуту, как она поровнялась с серединой лестницы, он поднял глаза, увидал ее, и в
выражении его
лица сделалось что-то пристыженное и испуганное.
На
лице его было такое
выражение, которого она никогда не видала прежде.
И на
лице Вронского, всегда столь твердом и независимом, она видела то поразившее ее
выражение потерянности и покорности, похожее на
выражение умной собаки, когда она виновата.
В середине мазурки, повторяя сложную фигуру, вновь выдуманную Корсунским, Анна вышла на середину круга, взяла двух кавалеров и подозвала к себе одну даму и Кити. Кити испуганно смотрела на нее, подходя. Анна прищурившись смотрела на нее и улыбнулась, пожав ей руку. Но заметив, что
лицо Кити только
выражением отчаяния и удивления ответило на ее улыбку, она отвернулась от нее и весело заговорила с другою дамой.
— А, Костя! — вдруг проговорил он, узнав брата, и глаза его засветились радостью. Но в ту же секунду он оглянулся на молодого человека и сделал столь знакомое Константину судорожное движение головой и шеей, как будто галстук жал его; и совсем другое, дикое, страдальческое и жестокое
выражение остановилось на его исхудалом
лице.
Она довольно долго, ничего не отвечая, вглядывалась в него и, несмотря на тень, в которой он стоял, видела, или ей казалось, что видела, и
выражение его
лица и глаз.
— Довольно, довольно! — вскрикнула она, тщетно стараясь придать строгое
выражение своему
лицу, в которое он жадно всматривался.
Кити взглянула на сестру, и холодное, несколько суровое
выражение ее
лица не изменилось.
Кити молчала, и
лицо ее имело строгое
выражение.
Он смотрел на дверь, и
лицо его имело странное новое
выражение.
— Ни слова больше, — повторила она, и с странным для него
выражением холодного отчаяния на
лице она рассталась с ним.
Улыбка вдруг исчезла с
лица Рябинина. Ястребиное, хищное и жесткое
выражение установилось на нем. Он быстрыми костлявыми пальцами расстегнул сюртук, открыв рубаху на выпуск, медные пуговицы жилета и цепочку часов, и быстро достал толстый старый бумажник.
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала, закрываясь руками. Алексей Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Но всё
лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и
выражение это не изменилось во всё время езды до дачи. Подъезжая к дому, он повернул к ней голову всё с тем же
выражением.
Это было так просто сказано, так мило было правдивое и открытое
выражение её
лица, что княгиня поняла, почему её Кити полюбила эту Вареньку.
Кити называла ему те знакомые и незнакомые
лица, которые они встречали. У самого входа в сад они встретили слепую М-mе Berthe с проводницей, и князь порадовался на умиленное
выражение старой Француженки, когда она услыхала голос Кити. Она тотчас с французским излишеством любезности заговорила с ним, хваля его зa то, что у него такая прекрасная дочь, и в глаза превознося до небес Кити и называя ее сокровищем, перлом и ангелом-утешителем.
— Это не нам судить, — сказала госпожа Шталь, заметив оттенок
выражения на
лице князя. — Так вы пришлете мне эту книгу, любезный граф? Очень благодарю вас, — обратилась она к молодому Шведу.
В
выражениях обоих
лиц была видна сильная, молодая, недавно проснувшаяся любовь.
От этого-то и происходило то странное
выражение мертвенности на его
лице, которое так поразило Анну.
Он слушал ее, невольно склоняясь всем станом, как бы желая этим смягчить для нее тяжесть ее положения. Но как только она сказала это, он вдруг выпрямился, и
лицо его приняло гордое и строгое
выражение.
Теперь, когда он держал в руках его письмо, он невольно представлял себе тот вызов, который, вероятно, нынче же или завтра он найдет у себя, и самую дуэль, во время которой он с тем самым холодным и гордым
выражением, которое и теперь было на его
лице, выстрелив в воздух, будет стоять под выстрелом оскорбленного мужа.
Он знал, что, когда наступит время и когда он увидит пред собой
лицо противника, тщетно старающееся придать себе равнодушное
выражение, речь его выльется сама собой лучше, чем он мог теперь приготовиться.
― Я уже давно оставил эту жизнь, ― сказал он, удивляясь перемене
выражения ее
лица и стараясь проникнуть его значение. ― И признаюсь, ― сказал он, улыбкой выставляя свои плотные белые зубы, ― я в эту неделю как в зеркало смотрелся, глядя на эту жизнь, и мне неприятно было.
Она вся расширела, и в
лице ее, в то время как она говорила об актрисе, было злое, искажавшее ее
лицо выражение.
Но вдруг она остановилась.
Выражение ее
лица мгновенно изменилось. Ужас и волнение вдруг заменились
выражением тихого, серьезного и блаженного внимания. Он не мог понять значения этой перемены. Она слышала в себе движение новой жизни.
Она взглянула на него. «Нет, это мне показалось, ― подумала она, вспоминая
выражение его
лица, когда он запутался на слове пелестрадал, ― нет, разве может человек с этими мутными глазами, с этим самодовольным спокойствием чувствовать что-нибудь?»
Сморщенное
лицо Алексея Александровича приняло страдальческое
выражение; он взял ее за руку и хотел что-то сказать, но никак не мог выговорить; нижняя губа его дрожала, но он всё еще боролся с своим волнением и только изредка взглядывал на нее. И каждый раз, как он взглядывал, он видел глаза ее, которые смотрели на него с такою умиленною и восторженною нежностью, какой он никогда не видал в них.
Алексей Александрович взял руки Вронского и отвел их от
лица, ужасного по
выражению страдания и стыда, которые были на нем.
Он отнимает руки и чувствует пристыженное и глупое
выражение своего
лица.
Она ничего не отвечала и отрицательно покачала своею остриженною головой. Но по
выражению вдруг просиявшего прежнею красотой
лица он видел, что она не желала этого только потому, что это казалось ей невозможным счастьем.
Алексей Александрович остановился и ничего не отвечал, но
лицо его поразило Степана Аркадьича бывшим на нем
выражением покорной жертвы.
Не отвечая на его слова, Варя нагнулась над ним нерадостной улыбкой посмотрела ему в
лицо. Глаза были светлые, не лихорадочные, но
выражение их было строгое.
Он смотрел на ее высокую прическу с длинным белым вуалем и белыми цветами, на высоко стоявший сборчатый воротник, особенно девственно закрывавший с боков и открывавший спереди ее длинную шею и поразительно тонкую талию, и ему казалось, что она была лучше, чем когда-нибудь, — не потому, чтоб эти цветы, этот вуаль, это выписанное из Парижа платье прибавляли что-нибудь к ее красоте, но потому, что, несмотря на эту приготовленную пышность наряда,
выражение ее милого
лица, ее взгляда, ее губ были всё тем же ее особенным
выражением невинной правдивости.
Долли, Чириков и Степан Аркадьич выступили вперед поправить их. Произошло замешательство, шопот и улыбки, но торжественно-умиленное
выражение на
лицах обручаемых не изменилось; напротив, путаясь руками, они смотрели серьезнее и торжественнее, чем прежде, и улыбка, с которою Степан Аркадьич шепнул, чтобы теперь каждый надел свое кольцо, невольно замерла у него на губах. Ему чувствовалось, что всякая улыбка оскорбит их.
— Я уже это пережил, Дарья Дмитревна, — отвечал он, и
лицо его неожиданно приняло грустное и серьезное
выражение.
Чем дальше он говорил, тем больше у него разгорались глаза, тем поспешнее он возражал мнимым противникам, и тем тревожнее и оскорбленнее становилось
выражение его
лица.
Среднего роста, плотный, с вертлявою походкой, Михайлов, в своей коричневой шляпе, оливковом пальто и в узких панталонах, тогда как уже давно носили широкие, в особенности обыкновенностью своего широкого
лица и соединением
выражения робости и желания соблюсти свое достоинство произвел неприятное впечатление.
Он помнил только его
лицо, как помнил все
лица, которые он когда-либо видел, но он помнил тоже, что это было одно из
лиц, отложенных в его воображении в огромный отдел фальшиво-значительных и бедных по
выражению.