Неточные совпадения
Но, пробыв два месяца один
в деревне, он убедился, что это не было одно из тех влюблений, которые он испытывал
в первой молодости; что чувство это не давало ему минуты покоя; что он не мог жить, не решив вопроса: будет или не будет она его женой; и что его отчаяние происходило только от его
воображения, что он не имеет никаких доказательств
в том, что ему будет отказано.
Он прикинул
воображением места, куда он мог бы ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет, не поеду. Château des fleurs, там найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно за то я люблю Щербацких, что сам лучше делаюсь. Поеду домой». Он прошел прямо
в свой номер у Дюссо, велел подать себе ужинать и потом, раздевшись, только успел положить голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
Вронский
в это последнее время, кроме общей для всех приятности Степана Аркадьича, чувствовал себя привязанным к нему еще тем, что он
в его
воображении соединялся с Кити.
Левин едва помнил свою мать. Понятие о ней было для него священным воспоминанием; и будущая жена его должна была быть
в его
воображении повторением того прелестного, святого идеала женщины, каким была для него мать.
Но
в этих маленьких сенях она остановилась, обдумывая
в своем
воображении то, что было.
Но
в том напряжении и тех грезах, которые наполняли ее
воображение, не было ничего неприятного и мрачного; напротив, было что-то радостное, жгучее и возбуждающее.
Вернувшись
в свой вагон, он не переставая перебирал все положения,
в которых ее видел, все ея слова, и
в его
воображении, заставляя замирать сердце, носились, картины возможного будущего.
Он думал об одном, что сейчас увидит ее не
в одном
воображении, но живую, всю, какая она есть
в действительности.
Он приехал к Брянскому, пробыл у него пять минут и поскакал назад. Эта быстрая езда успокоила его. Всё тяжелое, что было
в его отношениях к Анне, вся неопределенность, оставшаяся после их разговора, всё выскочило из его головы; он с наслаждением и волнением думал теперь о скачке, о том, что он всё-таки поспеет, и изредка ожидание счастья свидания нынешней ночи вспыхивало ярким светом
в его
воображении.
Признав этих лиц за Русских, Кити уже начала
в своём
воображении составлять о них прекрасный и трогательный роман.
Когда она думала о Вронском, ей представлялось, что он не любит ее, что он уже начинает тяготиться ею, что она не может предложить ему себя, и чувствовала враждебность к нему зa это. Ей казалось, что те слова, которые она сказала мужу и которые она беспрестанно повторяла
в своем
воображении, что она их сказала всем и что все их слышали. Она не могла решиться взглянуть
в глаза тем, с кем она жила. Она не могла решиться позвать девушку и еще меньше сойти вниз и увидать сына и гувернантку.
Оставшись
в отведенной комнате, лежа на пружинном тюфяке, подкидывавшем неожиданно при каждом движении его руки и ноги, Левин долго не спал. Ни один разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно вспомнил все его слова и поправлял
в своем
воображении то, что он отвечал ему.
— Очень рад, — сказал он и спросил про жену и про свояченицу. И по странной филиации мыслей, так как
в его
воображении мысль о свояченице Свияжского связывалась с браком, ему представилось, что никому лучше нельзя рассказать своего счастья, как жене и свояченице Свияжского, и он очень был рад ехать к ним.
Из всего сказанного наиболее запали
в его
воображение слова глупого, доброго Туровцына: молодецки поступил, вызвал на дуэль и убил.
Войдя
в студию, художник Михайлов еще раз оглянул гостей и отметил
в своем
воображении еще выражение лица Вронского,
в особенности его скул.
Он помнил только его лицо, как помнил все лица, которые он когда-либо видел, но он помнил тоже, что это было одно из лиц, отложенных
в его
воображении в огромный отдел фальшиво-значительных и бедных по выражению.
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла
в постель. Ей всею душой было жалко Анну
в то время, как она говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить думать о ней. Воспоминания о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью,
в каком-то новом сиянии возникали
в ее
воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
Весь мир женский, получивший для него новое, неизвестное ему значение после того, как он женился, теперь
в его понятиях поднялся так высоко, что он не мог
воображением обнять его.
Все самые жестокие слова, которые мог сказать грубый человек, он сказал ей
в ее
воображении, и она не прощала их ему, как будто он действительно сказал их.
Неточные совпадения
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал.
Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но
в лице его погряз и весь Глупов.
Уже при первом свидании с градоначальником предводитель почувствовал, что
в этом сановнике таится что-то не совсем обыкновенное, а именно, что от него пахнет трюфелями. Долгое время он боролся с своею догадкою, принимая ее за мечту воспаленного съестными припасами
воображения, но чем чаще повторялись свидания, тем мучительнее становились сомнения. Наконец он не выдержал и сообщил о своих подозрениях письмоводителю дворянской опеки Половинкину.
Когда он разрушал, боролся со стихиями, предавал огню и мечу, еще могло казаться, что
в нем олицетворяется что-то громадное, какая-то всепокоряющая сила, которая, независимо от своего содержания, может поражать
воображение; теперь, когда он лежал поверженный и изнеможенный, когда ни на ком не тяготел его исполненный бесстыжества взор, делалось ясным, что это"громадное", это"всепокоряющее" — не что иное, как идиотство, не нашедшее себе границ.
Такова была простота нравов того времени, что мы, свидетели эпохи позднейшей, с трудом можем перенестись даже
воображением в те недавние времена, когда каждый эскадронный командир, не называя себя коммунистом, вменял себе, однако ж, за честь и обязанность быть оным от верхнего конца до нижнего.
Тогда он не обратил на этот факт надлежащего внимания и даже счел его игрою
воображения, но теперь ясно, что градоначальник,
в видах собственного облегчения, по временам снимал с себя голову и вместо нее надевал ермолку, точно так, как соборный протоиерей, находясь
в домашнем кругу, снимает с себя камилавку [Камилавка (греч.) — особой формы головной убор, который носят старшие по чину священники.] и надевает колпак.