Неточные совпадения
— Долли!—сказал он тихим, робким
голосом. Он втянул голову
в плечи и хотел иметь жалкий и покорный вид, но он всё-таки сиял свежестью и здоровьем.
— Я помню про детей и поэтому всё
в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая
голос. — После того как мой муж, отец моих детей, входит
в любовную связь с гувернанткой своих детей…
Дверь 12-го нумера была полуотворена, и оттуда,
в полосе света, выходил густой дым дурного и слабого табаку, и слышался незнакомый Левину
голос; но Левин тотчас же узнал, что брат тут; он услыхал его покашливанье.
Когда он вошел
в дверь, незнакомый
голос говорил...
— Кто я? — еще сердитее повторил
голос Николая. Слышно было, как он быстро встал, зацепив за что-то, и Левин увидал перед собой
в дверях столь знакомую и всё-таки поражающую своею дикостью и болезненностью огромную, худую, сутоловатую фигуру брата, с его большими испуганными глазами.
Но это говорили его вещи, другой же
голос в душе говорил, что не надо подчиняться прошедшему и что с собой сделать всё возможно. И, слушаясь этого
голоса, он подошел к углу, где у него стояли две пудовые гири, и стал гимнастически поднимать их, стараясь привести себя
в состояние бодрости. За дверью заскрипели шаги. Он поспешно поставил гири.
Далее всё было то же и то же; та же тряска с постукиваньем, тот же снег
в окно, те же быстрые переходы от парового жара к холоду и опять к жару, то же мелькание тех же лиц
в полумраке и те же
голоса, и Анна стала читать и понимать читаемое.
— Да, как видишь, нежный муж, нежный, как на другой год женитьбы, сгорал желанием увидеть тебя, — сказал он своим медлительным тонким
голосом и тем тоном, который он всегда почти употреблял с ней, тоном насмешки над тем, кто бы
в самом деле так говорил.
Из-за двери еще на свой звонок он услыхал хохот мужчин и лепет женского
голоса и крик Петрицкого: «если кто из злодеев, то не пускать!» Вронский не велел денщику говорить о себе и потихоньку вошел
в первую комнату.
Оглянув жену и Вронского, он подошел к хозяйке и, усевшись зa чашкой чая, стал говорить своим неторопливым, всегда слышным
голосом,
в своем обычном шуточном тоне, подтрунивая над кем-то.
— Любовь… — повторила она медленно, внутренним
голосом, и вдруг,
в то же время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и не люблю этого слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она взглянула ему
в лицо. — До свиданья!
И он от двери спальной поворачивался опять к зале; но, как только он входил назад
в темную гостиную, ему какой-то
голос говорил, что это не так и что если другие заметили это, то значит, что есть что-нибудь.
— Я хочу предостеречь тебя
в том, — сказал он тихим
голосом, — что по неосмотрительности и легкомыслию ты можешь подать
в свете повод говорить о тебе. Твой слишком оживленный разговор сегодня с графом Вронским (он твердо и с спокойною расстановкой выговорил это имя) обратил на себя внимание.
— Мне обедать еще рано, а выпить надо. Я приду сейчас. Ей, вина! — крикнул он своим знаменитым
в командовании, густым и заставлявшим дрожать стекла
голосом. — Нет, не надо, — тотчас же опять крикнул он. — Ты домой, так я с тобой пойду.
Когда началась четырехверстная скачка с препятствиями, она нагнулась вперед и, не спуская глаз, смотрела на подходившего к лошади и садившегося Вронского и
в то же время слышала этот отвратительный, неумолкающий
голос мужа. Она мучалась страхом зa Вронского, но еще более мучалась неумолкавшим, ей казалось, звуком тонкого
голоса мужа с знакомыми интонациями.
— Ах, многое важнее, — отвечала Варенька, не зная, что сказать. Но
в это время из окна послышался
голос княгини...
Кити называла ему те знакомые и незнакомые лица, которые они встречали. У самого входа
в сад они встретили слепую М-mе Berthe с проводницей, и князь порадовался на умиленное выражение старой Француженки, когда она услыхала
голос Кити. Она тотчас с французским излишеством любезности заговорила с ним, хваля его зa то, что у него такая прекрасная дочь, и
в глаза превознося до небес Кити и называя ее сокровищем, перлом и ангелом-утешителем.
— Что с тобой? Что ты такая красная? — сказали ей мать и отец
в один
голос.
Тит освободил место, и Левин пошел за ним. Трава была низкая, придорожная, и Левин, давно не косивший и смущенный обращенными на себя взглядами,
в первые минуты косил дурно, хотя и махал сильно. Сзади его послышались
голоса...
Машкин Верх скосили, доделали последние ряды, надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел на лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их не видно было
в поднимавшемся из низу тумане; были слышны только веселые грубые
голоса, хохот и звук сталкивающихся кос.
Пред ним,
в загибе реки за болотцем, весело треща звонкими
голосами, двигалась пестрая вереница баб, и из растрясенного сена быстро вытягивались по светлозеленой отаве серые извилистые валы. Следом за бабами шли мужики с вилами, и из валов выростали широкие, высокие, пухлые копны. Слева по убранному уже лугу гремели телеги, и одна за другою, подаваемые огромными навилинами, исчезали копны, и на место их навивались нависающие на зады лошадей тяжелые воза душистого сена.
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками, пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав на дорогу, вступил
в обоз с другими возами. Бабы с граблями на плечах, блестя яркими цветами и треща звонкими, веселыми
голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий
голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно,
в раз, подхватили опять с начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых
голосов.
Когда она увидала опять эти спокойные жесты, услыхала этот пронзительный, детский и насмешливый
голос, отвращение к нему уничтожило
в ней прежнюю жалость, и она только боялась, но во что бы то ни стало хотела уяснить свое положение.
Правда, часто, разговаривая с мужиками и разъясняя им все выгоды предприятия, Левин чувствовал, что мужики слушают при этом только пение его
голоса и знают твердо, что, что бы он ни говорил, они не дадутся ему
в обман.
В особенности чувствовал он это, когда говорил с самым умным из мужиков, Резуновым, и заметил ту игру
в глазах Резунова, которая ясно показывала и насмешку над Левиным и твердую уверенность, что если будет кто обманут, то уж никак не он, Резунов.
― Нет! ― вскрикнула она, увидав его, и при первом звуке ее
голоса слезы вступили ей
в глаза, ― нет, если это так будет продолжаться, то это случится еще гораздо, гораздо прежде!
― Какой вздор, какой вздор! ― говорил Вронский, но он сам чувствовал, что не было никакой убедительности
в его
голосе.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке
голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
— Ну вот видишь ли, что ты врешь, и он дома! — ответил
голос Степана Аркадьича лакею, не пускавшему его, и, на ходу снимая пальто, Облонский вошел
в комнату. — Ну, я очень рад, что застал тебя! Так я надеюсь… — весело начал Степан Аркадьич.
В одну минуту он так перемесил всё это общественное тесто, что стала гостиная хоть куда, и
голоса оживленно зазвучали.
Алексей Александрович слушал, но слова ее уже не действовали на него.
В душе его опять поднялась вся злоба того дня, когда он решился на развод. Он отряхнулся и заговорил пронзительным, громким
голосом...
Алексей Александрович прошел
в ее кабинет. У ее стола боком к спинке на низком стуле сидел Вронский и, закрыв лицо руками, плакал. Он вскочил на
голос доктора, отнял руки от лица и увидал Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять сел, втягивая голову
в плечи, как бы желая исчезнуть куда-нибудь; но он сделал усилие над собой, поднялся и сказал...
И поэтому, не будучи
в состоянии верить
в значительность того, что он делал, ни смотреть на это равнодушно, как на пустую формальность, во всё время этого говенья он испытывал чувство неловкости и стыда, делая то, чего сам не понимает, и потому, как ему говорил внутренний
голос, что-то лживое и нехорошее.
«Боже вечный, расстоящияся собравый
в соединение, — читал он кротким певучим
голосом, — и союз любве положивый им неразрушимый; благословивый Исаака и Ревекку, наследники я твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы Твоя сия, Константина, Екатерину, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостивый и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу воссылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков». — «А-аминь», опять разлился
в воздухе невидимый хор.
— Ах, какая прелесть, что за прелесть! Чудо! Какая прелесть! — заговорили они
в один
голос.
Анализуя свое чувство и сравнивая его с прежними, она ясно видела, что не была бы влюблена
в Комисарова, если б он не спас жизни Государя, не была бы влюблена
в Ристич-Куджицкого, если бы не было Славянского вопроса, но что Каренина она любила за него самого, за его высокую непонятую душу, за милый для нее тонкий звук его
голоса с его протяжными интонациями, за его усталый взгляд, за его характер и мягкие белые руки с напухшими жилами.
Но Сережа, хотя и слышал слабый
голос гувернера, не обратил на него внимания. Он стоял, держась рукой за перевязь швейцара, и смотрел ему
в лицо.
И
в ту минуту, как швейцар говорил это, Анна услыхала звук детского зеванья. По одному
голосу этого зеванья она узнала сына и как живого увидала его пред собою.
Варенька, услыхав
голос Кити и выговор ее матери, быстро легкими шагами подошла к Кити. Быстрота движений, краска, покрывавшая оживленное лицо, — всё показывало, что
в ней происходило что-то необыкновенное. Кити знала, что̀ было это необыкновенное, и внимательно следила за ней. Она теперь позвала Вареньку только затем, чтобы мысленно благословить ее на то важное событие, которое, по мысли Кити, должно было совершиться нынче после обеда
в лесу.
— Как можно деньги! —
в один
голос заговорили княгиня и Кити. — Они ценят это.
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких стаканов вина пришедший
в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный
голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы спеть.
Слушая эти
голоса, Левин насупившись сидел на кресле
в спальне жены и упорно молчал на ее вопросы о том, что с ним; но когда наконец она сама, робко улыбаясь, спросила: «Уж не что ли нибудь не понравилось тебе с Весловским?» его прорвало, и он высказал всё; то, что он высказывал, оскорбляло его и потому еще больше его раздражало.
Не дупель, а бекас вырвался из-под собаки. Левин повел ружьем, но
в то самое время как он целился, тот самый звук шлепанья по воде усилился, приблизился, и к нему присоединился
голос Весловского, что-то странно громко кричавшего. Левин видел, что он берет ружьем сзади бекаса, но всё-таки выстрелил.
— Ах, какая ночь! — сказал Весловский, глядя на видневшиеся при слабом свете зари
в большой раме отворенных теперь ворот край избы и отпряженных катков. — Да слушайте, это женские
голоса поют и, право, недурно. Это кто поет, хозяин?
— Да, славный, — ответил Левин, продолжая думать о предмете только что бывшего разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал свои мысли и чувства, а между тем оба они, люди неглупые и искренние,
в один
голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.
Он слышал, как его лошади жевали сено, потом как хозяин со старшим малым собирался и уехал
в ночное; потом слышал, как солдат укладывался спать с другой стороны сарая с племянником, маленьким сыном хозяина; слышал, как мальчик тоненьким голоском сообщил дяде свое впечатление о собаках, которые казались мальчику страшными и огромными; потом как мальчик расспрашивал, кого будут ловить эти собаки, и как солдат хриплым и сонным
голосом говорил ему, что завтра охотники пойдут
в болото и будут палить из ружей, и как потом, чтоб отделаться от вопросов мальчика, он сказал: «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и всё затихло; только слышно было ржание лошадей и каркание бекаса.
Но он повторил приказанье сердитым
голосом, показывая
в залитый водою кочкарник, где ничего не могло быть.
Всё
в ее лице: определенность ямочек щек и подбородка, склад губ, улыбка, которая как бы летала вокруг лица, блеск глаз, грация и быстрота движений, полнота звуков
голоса, даже манера, с которою она сердито-ласково ответила Весловскому, спрашивавшему у нее позволения сесть на ее коба, чтобы выучить его галопу с правой ноги, — всё было особенно привлекательно; и, казалось, она сама знала это и радовалась этому.
Услыхав
голос Анны, нарядная, высокая, с неприятным лицом и нечистым выражением Англичанка, поспешно потряхивая белокурыми буклями, вошла
в дверь и тотчас же начала оправдываться, хотя Анна ни
в чем не обвиняла ее. На каждое слово Анны Англичанка поспешно несколько раз приговаривала: «yes, my lady». [да, сударыня.]
— Сто двадцать шесть избирательных! Девяносто восемь неизбирательных! — прозвучал невыговаривающий букву р
голос секретаря. Потом послышался смех: пуговица и два ореха нашлись
в ящике. Дворянин был допущен, и новая партия победила.
— Я Марье Семеновне всегда советовал сдать
в аренду, потому что она не выгадает, — приятным
голосом говорил помещик с седыми усами,
в полковничьем мундире старого генерального штаба. Это был тот самый помещик, которого Левин встретил у Свияжского. Он тотчас узнал его. Помещик тоже пригляделся к Левину, и они поздоровались.