Неточные совпадения
Но, пробыв два месяца
один в деревне, он убедился, что это не было
одно из тех влюблений, которые он испытывал
в первой молодости; что чувство это не давало ему
минуты покоя; что он не мог жить, не решив вопроса: будет или не будет она его женой; и что его отчаяние происходило только от его воображения, что он не имеет никаких доказательств
в том, что ему будет отказано.
Теперь она верно знала, что он затем и приехал раньше, чтобы застать ее
одну и сделать предложение. И тут только
в первый раз всё дело представилось ей совсем с другой, новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее
одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию
минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен
в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
— Да, это само собой разумеется, — отвечал знаменитый доктор, опять взглянув на часы. — Виноват; что, поставлен ли Яузский мост, или надо всё еще кругом объезжать? — спросил он. — А! поставлен. Да, ну так я
в двадцать
минут могу быть. Так мы говорили, что вопрос так поставлен: поддержать питание и исправить нервы.
Одно в связи с другим, надо действовать на обе стороны круга.
Когда бы,
в какую
минуту ни спросили бы ее, о чем она думала, она без ошибки могла ответить: об
одном, о своем счастьи и о своем несчастьи.
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать с места на место, чтобы лучше видеть.
В первую же
минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и
один за другим близятся к реке. Для зрителей казалось, что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
Радости эти были так мелки, что они незаметны были, как золото
в песке, и
в дурные
минуты она видела
одни горести,
один песок; но были и хорошие
минуты, когда она видела
одни радости,
одно золото.
— Я только
одно еще скажу: вы понимаете, что я говорю о сестре, которую я люблю, как своих детей. Я не говорю, чтоб она любила вас, но я только хотела сказать, что ее отказ
в ту
минуту ничего не доказывает.
В кабинете Алексей Александрович прошелся два раза и остановился у огромного письменного стола, на котором уже были зажжены вперед вошедшим камердинером шесть свечей, потрещал пальцами и сел, разбирая письменные принадлежности. Положив локти на стол, он склонил на бок голову, подумал с
минуту и начал писать, ни
одной секунды не останавливаясь. Он писал без обращения к ней и по-французски, упоребляя местоимение «вы», не имеющее того характера холодности, который оно имеет на русском языке.
Было возможно и должно
одно, на что Вронский и решился без
минуты колебания: занять деньги у ростовщика, десять тысяч,
в чем не может быть затруднения, урезать вообще свои расходы и продать скаковых лошадей.
Отношения к мужу были яснее всего. С той
минуты, как Анна полюбила Вронского, он считал
одно свое право на нее неотъемлемым. Муж был только излишнее и мешающее лицо. Без сомнения, он был
в жалком положении, но что было делать?
Одно, на что имел право муж, это было на то, чтобы потребовать удовлетворения с оружием
в руках, и на это Вронский был готов с первой
минуты.
Вронский был
в эту зиму произведен
в полковники, вышел из полка и жил
один. Позавтракав, он тотчас же лег на диван, и
в пять
минут воспоминания безобразных сцен, виденных им
в последние дни, перепутались и связались с представлением об Анне и мужике-обкладчике, который играл важную роль на медвежьей охоте; и Вронский заснул. Он проснулся
в темноте, дрожа от страха, и поспешно зажег свечу. ― «Что такое?
Одно успокоительное рассуждение о своем поступке пришло ей тогда
в первую
минуту разрыва, и, когда она вспомнила теперь обо всем прошедшем, она вспомнила это
одно рассуждение.
«И
в такую для меня важную
минуту она думает только о том, что ей будет скучно
одной», подумал Левин. И эта отговорка
в деле таком важном рассердила его.
Только
в редкие
минуты, когда опиум заставлял его на мгновение забыться от непрестанных страданий, он
в полусне иногда говорил то, что сильнее, чем у всех других, было
в его душе: «Ах, хоть бы
один конец!» Или: «Когда это кончится!»
Уже несколько дней графиня Лидия Ивановна находилась
в сильнейшем волнении. Она узнала, что Анна с Вронским
в Петербурге. Надо было спасти Алексея Александровича от свидания с нею, надо было спасти его даже от мучительного знания того, что эта ужасная женщина находится
в одном городе с ним и что он каждую
минуту может встретить ее.
Урок состоял
в выучиваньи наизусть нескольких стихов из Евангелия и повторении начала Ветхого Завета. Стихи из Евангелия Сережа знал порядочно, но
в ту
минуту как он говорил их, он загляделся на кость лба отца, которая загибалась так круто у виска, что он запутался и конец
одного стиха на одинаковом слове переставил к началу другого. Для Алексея Александровича было очевидно, что он не понимал того, что говорил, и это раздражило его.
И
в ту
минуту, как швейцар говорил это, Анна услыхала звук детского зеванья. По
одному голосу этого зеванья она узнала сына и как живого увидала его пред собою.
— Пусти, пусти, поди! — заговорила она и вошла
в высокую дверь. Направо от двери стояла кровать, и на кровати сидел, поднявшись, мальчик
в одной расстегнутой рубашечке и, перегнувшись тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок.
В ту
минуту, как губы его сходились вместе, они сложились
в блаженно-сонную улыбку, и с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.
— Не может быть! — широко открыв глаза, сказала Долли. Для нее это было
одно из тех открытий, следствия и выводы которых так огромны, что
в первую
минуту только чувствуется, что сообразить всего нельзя, но что об этом много и много придется думать.
«Да, да, вот женщина!» думал Левин, забывшись и упорно глядя на ее красивое, подвижное лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное
в своем спокойствии, ее лицо вдруг выразило странное любопытство, гнев и гордость. Но это продолжалось только
одну минуту. Она сощурилась, как бы вспоминая что-то.
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова не
одними устами. Теперь,
в эту
минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал
в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как не к Тому,
в Чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь?
Лошадь не была еще готова, но, чувствуя
в себе особенное напряжение физических сил и внимания к тому, что предстояло делать, чтобы не потерять ни
одной минуты, он, не дожидаясь лошади, вышел пешком и приказал Кузьме догонять себя.
Одно — вне ее присутствия, с доктором, курившим
одну толстую папироску за другою и тушившим их о край полной пепельницы, с Долли и с князем, где шла речь об обеде, о политике, о болезни Марьи Петровны и где Левин вдруг на
минуту совершенно забывал, что происходило, и чувствовал себя точно проснувшимся, и другое настроение —
в ее присутствии, у ее изголовья, где сердце хотело разорваться и всё не разрывалось от сострадания, и он не переставая молился Богу.
Между сестрами,
в то время как приехала Анна, шло совещание о кормлении. Долли
одна вышла встретить гостью,
в эту
минуту мешавшую их беседе.
Ему хотелось еще сказать, что если общественное мнение есть непогрешимый судья, то почему революция, коммуна не так же законны, как и движение
в пользу Славян? Но всё это были мысли, которые ничего не могли решить.
Одно несомненно можно было видеть — это то, что
в настоящую
минуту спор раздражал Сергея Ивановича, и потому спорить было дурно; и Левин замолчал и обратил внимание гостей на то, что тучки собрались и что от дождя лучше итти домой.