Неточные совпадения
И, не
говоря об исторических примерах, начиная с освеженного
в памяти всех Прекрасною Еленою Менелая,
целый ряд случаев современных неверностей жен мужьям высшего света возник
в воображении Алексея Александровича.
И сами они, высказываясь,
говорили многое, но никогда не
говорили того,
в чем состояла их настоящая
цель.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу
в продолжение часа, улыбался,
целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и
говорил, что ему хорошо, нигде не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час
в одном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
Анна жадно оглядывала его; она видела, как он вырос и переменился
в ее отсутствие. Она узнавала и не узнавала его голые, такие большие теперь ноги, выпроставшиеся из одеяла, узнавала эти похуделые щеки, эти обрезанные, короткие завитки волос на затылке,
в который она так часто
целовала его. Она ощупывала всё это и не могла ничего
говорить; слезы душили ее.
— Ну, что, дичь есть? — обратился к Левину Степан Аркадьич, едва поспевавший каждому сказать приветствие. — Мы вот с ним имеем самые жестокие намерения. — Как же, maman, они с тех пор не были
в Москве. — Ну, Таня, вот тебе! — Достань, пожалуйста,
в коляске сзади, — на все стороны
говорил он. — Как ты посвежела, Долленька, —
говорил он жене, еще раз
целуя ее руку, удерживая ее
в своей и по трепливая сверху другою.
— Нет, так я, напротив, оставлю его нарочно у нас всё лето и буду рассыпаться с ним
в любезностях, —
говорил Левин,
целуя ее руки. — Вот увидишь. Завтра… Да, правда, завтра мы едем.
Стива
говорит, что вся
цель ее жизни состоит
в том, чтобы доказать свое преимущество над тетушкой Катериной Павловной; это всё правда; но она добрая, и я ей так благодарна.
— Анна, за что так мучать себя и меня? —
говорил он,
целуя ее руки.
В лице его теперь выражалась нежность, и ей казалось, что она слышала ухом звук слез
в его голосе и на руке своей чувствовала их влагу. И мгновенно отчаянная ревность Анны перешла
в отчаянную, страстную нежность; она обнимала его, покрывала
поцелуями его голову, шею, руки.
Слова, сказанные мужиком, произвели
в его душе действие электрической искры, вдруг преобразившей и сплотившей
в одно
целый рой разрозненных, бессильных отдельных мыслей, никогда не перестававших занимать его. Мысли эти незаметно для него самого занимали его и
в то время, когда он
говорил об отдаче земли.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе
в дом
целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, —
говорит, — не буду, —
говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это,
говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь
в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж
говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит
в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он
целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни
в чем не нуждается; нет, ему еще подавай:
говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется,
говорил, страстно любил охоту: бывало, так его
в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, —
целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
Я знаю, старые кавказцы любят
поговорить, порассказать; им так редко это удается: другой лет пять стоит где-нибудь
в захолустье с ротой, и
целые пять лет ему никто не скажет «здравствуйте» (потому что фельдфебель
говорит «здравия желаю»).
Утопающий,
говорят, хватается и за маленькую щепку, и у него нет
в это время рассудка подумать, что на щепке может разве прокатиться верхом муха, а
в нем весу чуть не четыре пуда, если даже не
целых пять; но не приходит ему
в то время соображение
в голову, и он хватается за щепку.