Неточные совпадения
— Дарья Александровна приказали доложить, что они уезжают. Пускай делают, как им, вам то есть, угодно, — сказал он, смеясь только глазами, и, положив
руки в карманы и склонив
голову на бок, уставился на барина.
Левин прочел это и, не поднимая
головы, с запиской в
руках стоял пред Сергеем Ивановичем.
Вронский вошел в вагон. Мать его, сухая старушка с черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь в сына, и слегка улыбалась тонкими губами. Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую сухую
руку сыну и, подняв его
голову от
руки, поцеловала его в лицо.
И опять Гриша подсунул
голову под ее
руку и прислонился
головой к ее платью и засиял гордостью и счастьем.
Старая Ласка, еще не совсем переварившая радость его приезда и бегавшая, чтобы полаять на дворе, вернулась, махая хвостом и внося с собой запах воздуха, подошла к нему, подсунула
голову под его
руку, жалобно подвизгивая и требуя, чтоб он поласкал ее.
Ласка всё подсовывала
голову под его
руку. Он погладил ее, и она тут же у ног его свернулась кольцом, положив
голову на высунувшуюся заднюю лапу. И в знак того, что теперь всё хорошо и благополучно, она слегка раскрыла рот, почмокала губами и, лучше уложив около старых зуб липкие губы, затихла в блаженном спокойствии. Левин внимательно следил за этим последним ее движением.
Он знал, что у ней есть муж, но не верил в существование его и поверил в него вполне, только когда увидел его, с его
головой, плечами и ногами в черных панталонах; в особенности когда он увидал, как этот муж с чувством собственности спокойно взял ее
руку.
Она отвечала только наклонением
головы, покраснела и нахмурилась. Но тотчас же, быстро кивая знакомым и пожимая протягиваемые
руки, она обратилась к хозяйке.
Старый, толстый Татарин, кучер Карениной, в глянцовом кожане, с трудом удерживал прозябшего левого серого, взвивавшегося у подъезда. Лакей стоял, отворив дверцу. Швейцар стоял, держа наружную дверь. Анна Аркадьевна отцепляла маленькою быстрою
рукой кружева рукава от крючка шубки и, нагнувши
голову, слушала с восхищением, что говорил, провожая ее, Вронский.
Лицо его было некрасиво и мрачно, каким никогда не видала его Анна. Она остановилась и, отклонив
голову назад, на бок, начала своею быстрою
рукой выбирать шпильки.
Склонив свою чернокурчавую
голову, она прижала лоб к холодной лейке, стоявшей на перилах, и обеими своими прекрасными
руками, со столь знакомыми ему кольцами, придерживала лейку.
Красота всей ее фигуры,
головы, шеи,
рук каждый раз, как неожиданностью, поражала Вронского.
Она не отвечала и, склонив немного
голову, смотрела на него из-подлобья вопросительно своими блестящими из-за длинных ресниц глазами.
Рука ее, игравшая сорванным листом, дрожала. Он видел это, и лицо его выразило ту покорность, рабскую преданность, которая так подкупала ее.
Листок в ее
руке задрожал еще сильнее, но она не спускала с него глаз, чтобы видеть, как он примет это. Он побледнел, хотел что-то сказать, но остановился, выпустил ее
руку и опустил
голову. «Да, он понял всё значение этого события», подумала она и благодарно пожала ему
руку.
Она услыхала голос возвращавшегося сына и, окинув быстрым взглядом террасу, порывисто встала. Взгляд ее зажегся знакомым ему огнем, она быстрым движением подняла свои красивые, покрытые кольцами
руки, взяла его за
голову, посмотрела на него долгим взглядом и, приблизив свое лицо с открытыми, улыбающимися губами, быстро поцеловала его рот и оба глаза и оттолкнула. Она хотела итти, но он удержал ее.
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала, закрываясь
руками. Алексей Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Но всё лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и выражение это не изменилось во всё время езды до дачи. Подъезжая к дому, он повернул к ней
голову всё с тем же выражением.
Варенька покачала
головой и положила свою
руку на
руку Кити.
Варенька в шляпе и с зонтиком в
руках сидела у стола, рассматривая пружину, которую сломала Кити. Она подняла
голову.
Обливавший его пот прохлаждал его, а солнце, жегшее спину,
голову и засученную по локоть
руку, придавало крепость и упорство в работе; и чаще и чаще приходили те минуты бессознательного состояния, когда можно было не думать о том, что делаешь.
— Что
рука Агафьи Михайловны? — сказал Левин, ударяя себя по
голове. — Я и забыл про нее.
Невыносимо нагло и вызывающе подействовал на Алексея Александровича вид отлично сделанного художником черного кружева на
голове, черных волос и белой прекрасной
руки с безыменным пальцем, покрытым перстнями.
Аннушка вышла, но Анна не стала одеваться, а сидела в том же положении, опустив
голову и
руки, и изредка содрогалась всем телом, желая как бы сделать какой-то жест, сказать что-то и опять замирая.
«Ах, что я делаю!» сказала она себе, почувствовав вдруг боль в обеих сторонах
головы. Когда она опомнилась, она увидала, что держит обеими
руками свои волосы около висков и сжимает их. Она вскочила и стала ходить.
Она села к письменному столу, но, вместо того чтобы писать, сложив
руки на стол, положила на них
голову и заплакала, всхлипывая и колеблясь всей грудью, как плачут дети.
Никто не думал, глядя на его белые с напухшими жилами
руки, так нежно длинными пальцами ощупывавшие оба края лежавшего пред ним листа белой бумаги, и на его с выражением усталости на бок склоненную
голову, что сейчас из его уст выльются такие речи, которые произведут страшную бурю, заставят членов кричать, перебивая друг друга, и председателя требовать соблюдения порядка.
― Не угодно ли? ― Он указал на кресло у письменного уложенного бумагами стола и сам сел на председательское место, потирая маленькие
руки с короткими, обросшими белыми волосами пальцами, и склонив на бок
голову. Но, только что он успокоился в своей позе, как над столом пролетела моль. Адвокат с быстротой, которой нельзя было ожидать от него, рознял
руки, поймал моль и опять принял прежнее положение.
Он держался одною
рукой за окно остановившейся на углу кареты, из которой высовывались женская
голова в бархатной шляпе и две детские головки, и улыбался и манил
рукой зятя.
И, на ходу надевая пальто, он задел
рукой по
голове лакея, засмеялся и вышел.
— Я понимаю, я очень понимаю это, — сказала Долли и опустила
голову. Она помолчала, думая о себе, о своем семейном горе, и вдруг энергическим жестом подняла
голову и умоляющим жестом сложила
руки. — Но постойте! Вы христианин. Подумайте о ней! Что с ней будет, если вы бросите ее?
Она, не выпуская
руки его, вошла в гостиную. Княгиня, увидав их, задышала часто и тотчас же заплакала и тотчас же засмеялась и таким энергическим шагом, какого не ждал Левин, подбежала к ним и, обняв
голову Левину, поцеловала его и обмочила его щеки слезами.
Алексей Александрович прошел в ее кабинет. У ее стола боком к спинке на низком стуле сидел Вронский и, закрыв лицо
руками, плакал. Он вскочил на голос доктора, отнял
руки от лица и увидал Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять сел, втягивая
голову в плечи, как бы желая исчезнуть куда-нибудь; но он сделал усилие над собой, поднялся и сказал...
Он стоял на коленах и, положив
голову на сгиб ее
руки, которая жгла его огнем через кофту, рыдал, как ребенок.
Вернувшись домой после трех бессонных ночей, Вронский, не раздеваясь, лег ничком на диван, сложив
руки и положив на них
голову.
Голова его была тяжела. Представления, воспоминания и мысли самые странные с чрезвычайною быстротой и ясностью сменялись одна другою: то это было лекарство, которое он наливал больной и перелил через ложку, то белые
руки акушерки, то странное положение Алексея Александровича на полу пред кроватью.
Волны моря бессознательной жизни стали уже сходиться над его
головой, как вдруг, — точно сильнейший заряд электричества был разряжен в него, — он вздрогнул так, что всем телом подпрыгнул на пружинах дивана и, упершись
руками, с испугом вскочил на колени.
Минуты две, опустив
голову с выражением напряженного усилия мысли, стоял он с револьвером в
руках неподвижно и думал.
— Тебе не свежо ли? Ты бледна. Постой, нагнись! — сказала сестра Кити, Львова, и, округлив свои полные прекрасные
руки, с улыбкою поправила ей цветы на
голове.
Священник зажег две украшенные цветами свечи, держа их боком в левой
руке, так что воск капал с них медленно, и пoвернулся лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы правую
руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты на склоненную
голову Кити. Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.
— Наденьте совсем! — послышались советы, когда священник надел на них венцы, и Щербацкий, дрожа
рукою в трехпуговочной перчатке, держал высоко венец над ее
головой.
Сняв венцы с
голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из
рук свечи.
Два мальчика в тени ракиты ловили удочками рыбу. Один, старший, только что закинул удочку и старательно выводил поплавок из-за куста, весь поглощенный этим делом; другой, помоложе, лежал на траве, облокотив спутанную белокурую
голову на
руки, и смотрел задумчивыми голубыми глазами на воду. О чем он думал?
В маленьком грязном нумере, заплеванном по раскрашенным пано стен, за тонкою перегородкой которого слышался говор, в пропитанном удушливым запахом нечистот воздухе, на отодвинутой от стены кровати лежало покрытое одеялом тело. Одна
рука этого тела была сверх одеяла, и огромная, как грабли, кисть этой
руки непонятно была прикреплена к тонкой и ровной от начала до средины длинной цевке.
Голова лежала боком на подушке. Левину видны были потные редкие волосы на висках и обтянутый, точно прозрачный лоб.
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное лицо, она вошла в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать
головы, тотчас же взяла в свою свежую молодую
руку остов его огромной
руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
Пока он поворачивал его, чувствуя свою шею обнятою огромной исхудалой
рукой, Кити быстро, неслышно перевернула подушку, подбила ее и поправила
голову больного и редкие его волоса, опять прилипшие на виске.
Оба побежали к нему. Он, поднявшись, сидел, облокотившись
рукой, на кровати, согнув свою длинную спину и низко опустив
голову.
Алексей Александрович задумался, как показалось приказчику, и вдруг, повернувшись, сел к столу. Опустив
голову на
руки, он долго сидел в этом положении, несколько раз пытался заговорить и останавливался.
Алексей Александрович забыл о графине Лидии Ивановне, но она не забыла его. В эту самую тяжелую минуту одинокого отчаяния она приехала к нему и без доклада вошла в его кабинет. Она застала его в том же положении, в котором он сидел, опершись
головой на обе
руки.
Во время разлуки с ним и при том приливе любви, который она испытывала всё это последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже не таким, как она оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его лицо, как коротки его волосы! Как длинны
руки! Как изменился он с тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой
головы, его губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.
Он поднялся опять на локоть, поводил спутанною
головой на обе стороны, как бы отыскивая что-то, и открыл глаза. Тихо и вопросительно он поглядел несколько секунд на неподвижно стоявшую пред ним мать, потом вдруг блаженно улыбнулся и, опять закрыв слипающиеся глаза, повалился, но не назад, а к ней, к ее
рукам.
Сережа, сияя глазами и улыбкой и держась одною
рукой за мать, другою за няню, топотал по ковру жирными
голыми ножками. Нежность любимой няни к матери приводила его в восхищенье.
Сережа опустился в постель и зарыдал, закрыв лицо
руками. Анна отняла эти
руки, еще раз поцеловала его мокрое лицо и быстрыми шагами вышла в дверь. Алексей Александрович шел ей навстречу. Увидав ее, он остановился и наклонил
голову.