— Давеча я проговорился мельком, что письмо Тушара к Татьяне Павловне, попавшее в бумаги Андроникова, очутилось, по смерти его, в Москве у Марьи Ивановны. Я видел, как у вас что-то вдруг
дернулось в лице, и только теперь догадался, когда у вас еще раз, сейчас, что-то опять
дернулось точно так же в лице: вам пришло тогда, внизу, на мысль, что если одно письмо Андроникова уже очутилось у Марьи Ивановны, то почему же и другому не очутиться? А после Андроникова могли остаться преважные письма, а? Не правда ли?
Только, единова, овод, что ли, Игнашку укусил —
дернулся он, а пуля ему в коленку, в самую в чашечку!
Никто даже не удивился, что маркиза после сделанного ею реприманда Пархоменке не усидела долго, оборотясь к окну, и вдруг,
дернувшись снова, обратилась к нему со словами: