Неточные совпадения
Константин Левин заглянул в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было.
У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде каких чужих людей
живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
Когда он вошел в маленькую гостиную, где всегда пил чай, и уселся в своем кресле с книгою, а Агафья Михайловна принесла ему чаю и со своим обычным: «А я сяду, батюшка», села на стул
у окна, он почувствовал что, как ни странно это было, он не расстался с своими мечтами и что он без них
жить не может.
— Звонят. Выходит девушка, они дают письмо и уверяют девушку, что оба так влюблены, что сейчас умрут тут
у двери. Девушка в недоумении ведет переговоры. Вдруг является господин с бакенбардами колбасиками, красный, как рак, объявляет, что в доме никого не
живет, кроме его жены, и выгоняет обоих.
Тут арендатор-Поляк купил за полцены
у барыни, которая
живет в Ницце, чудесное имение.
В нынешнем году графиня Лидия Ивановна отказалась
жить в Петергофе, ни разу не была
у Анны Аркадьевны и намекнула Алексею Александровичу на неудобство сближения Анны с Бетси и Вронским.
— Я любила его, и он любил меня; но его мать не хотела, и он женился на другой. Он теперь
живет недалеко от нас, и я иногда вижу его. Вы не думали, что
у меня тоже был роман? — сказала она, и в красивом лице ее чуть брезжил тот огонек, который, Кити чувствовала, когда-то освещал ее всю.
— Я и сам не знаю хорошенько. Знаю только, что она за всё благодарит Бога, зa всякое несчастие, и за то, что
у ней умер муж, благодарит Бога. Ну, и выходит смешно, потому что они дурно
жили.
Но быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести в городе, где я не
живу; быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и как председатель спрашивает
у моего старика Алешки-дурачка: «признаете ли вы, господин подсудимый, факт похищения ветчины?» — «Ась?»
— Рады, а не дали знать.
У меня брат
живет. Уж я от Стивы получил записочку, что вы тут.
— Я не знаю! — вскакивая сказал Левин. — Если бы вы знали, как вы больно мне делаете! Всё равно, как
у вас бы умер ребенок, а вам бы говорили: а вот он был бы такой, такой, и мог бы
жить, и вы бы на него радовались. А он умер, умер, умер…
Левин по этому случаю сообщил Егору свою мысль о том, что в браке главное дело любовь и что с любовью всегда будешь счастлив, потому что счастье бывает только в себе самом. Егор внимательно выслушал и, очевидно, вполне понял мысль Левина, но в подтверждение ее он привел неожиданное для Левина замечание о том, что, когда он
жил у хороших господ, он всегда был своими господами доволен и теперь вполне доволен своим хозяином, хоть он Француз.
С рукой мертвеца в своей руке он сидел полчаса, час, еще час. Он теперь уже вовсе не думал о смерти. Он думал о том, что делает Кити, кто
живет в соседнем нумере, свой ли дом
у доктора. Ему захотелось есть и спать. Он осторожно выпростал руку и ощупал ноги. Ноги были холодны, но больной дышал. Левин опять на цыпочках хотел выйти, но больной опять зашевелился и сказал...
У меня дочери растут, и я должна
жить в свете для мужа.
— Я завидую тому, что он лучше меня, — улыбаясь сказал Левин. — Он
живет не для себя.
У него вся жизнь подчинена долгу. И потому он может быть спокоен и доволен.
И теперь, если бы не лето
у Левиных, я не знаю, как бы мы
прожили.
Княжна Варвара была тетка ее мужа, и она давно знала ее и не уважала. Она знала, что княжна Варвара всю жизнь свою провела приживалкой
у богатых родственников; но то, что она
жила теперь
у Вронского,
у чужого ей человека, оскорбило ее за родню мужа. Анна заметила выражение лица Долли и смутилась, покраснела, выпустила из рук амазонку и спотыкнулась на нее.
— Да, очень большая, — коротко отвечала Дарья Александровна, сама удивляясь, что она так холодно отвечает о своих детях. — Мы прекрасно
живем у Левиных, — прибавила она.
В сентябре Левин переехал в Москву для родов Кити. Он уже
жил без дела целый месяц в Москве, когда Сергей Иванович, имевший именье в Кашинской губернии и принимавший большое участие в вопросе предстоящих выборов, собрался ехать на выборы. Он звал с собою и брата,
у которого был шар по Селезневскому уезду. Кроме этого,
у Левина было в Кашине крайне нужное для сестры его, жившей за границей, дело по опеке и по получению денег выкупа.
— О, счастливый человек! — сказал он. —
У меня полтора миллиона и ничего нет, и, как видишь,
жить еще можно!
У Живахова было триста тысяч долгу и ни копейки за душой, и он
жил же, да еще как!
— Да… нет, постой. Послезавтра воскресенье, мне надо быть
у maman, — сказал Вронский, смутившись, потому что, как только он произнес имя матери, он почувствовал на себе пристальный подозрительный взгляд. Смущение его подтвердило ей ее подозрения. Она вспыхнула и отстранилась от него. Теперь уже не учительница Шведской королевы, а княжна Сорокина, которая
жила в подмосковной деревне вместе с графиней Вронской, представилась Анне.