Неточные совпадения
Он округло вытер платком свое лицо и, запахнув сюртук, который и
без того держался очень хорошо, с улыбкой приветствовал вошедших, протягивая Степану Аркадьичу
руку,
как бы желая поймать что-то.
Чем долее Левин косил, тем чаще и чаще он чувствовал минуты забытья, при котором уже не
руки махали косой, а сама коса двигала за собой всё сознающее себя, полное жизни тело, и,
как бы по волшебству,
без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой. Это были самые блаженные минуты.
Отношения к мужу были яснее всего. С той минуты,
как Анна полюбила Вронского, он считал одно свое право на нее неотъемлемым. Муж был только излишнее и мешающее лицо.
Без сомнения, он был в жалком положении, но что было делать? Одно, на что имел право муж, это было на то, чтобы потребовать удовлетворения с оружием в
руках, и на это Вронский был готов с первой минуты.
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить
без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что в моих
руках власть,
какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем в
руках многих мне известных, — с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем я больше доволен.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте,
как можно! и
без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и
руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли
какого приказанья?
Стародум. Они в
руках государя.
Как скоро все видят, что
без благонравия никто не может выйти в люди; что ни подлой выслугой и ни за
какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются для мест, а не места похищаются людьми, — тогда всякий находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош становится.
А иногда же, все позабывши, перо чертило само собой,
без ведома хозяина, маленькую головку с тонкими, острыми чертами, с приподнятой легкой прядью волос, упадавшей из-под гребня длинными тонкими кудрями, молодыми обнаженными
руками,
как бы летевшую, — и в изумленье видел хозяин,
как выходил портрет той, с которой портрета не мог бы написать никакой живописец.
Сначала он принялся угождать во всяких незаметных мелочах: рассмотрел внимательно чинку перьев,
какими писал он, и, приготовивши несколько по образцу их, клал ему всякий раз их под
руку; сдувал и сметал со стола его песок и табак; завел новую тряпку для его чернильницы; отыскал где-то его шапку, прескверную шапку,
какая когда-либо существовала в мире, и всякий раз клал ее возле него за минуту до окончания присутствия; чистил ему спину, если тот запачкал ее мелом у стены, — но все это осталось решительно
без всякого замечания, так,
как будто ничего этого не было и делано.
И опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в
руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные и по ту сторону и по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван — в старину: большая дорожная карета.] солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны
как мухи и горизонт
без конца…