Неточные совпадения
Ему хотелось, чтобы Левин был весел. Но Левин не
то что был не весел, он был стеснен. С
тем, что было у него в душе, ему жутко и неловко было в трактире,
между кабинетами, где обедали с дамами, среди этой беготни и суетни; эта обстановка бронз, зеркал, газа, Татар — всё это было ему оскорбительно. Он боялся запачкать
то, что переполняло его душу.
Между Нордстон и Левиным установилось
то нередко встречающееся в свете отношение, что два человека, оставаясь по внешности в дружелюбных отношениях, презирают друг друга до такой степени, что не могут даже серьезно обращаться друг с другом и не могут даже быть оскорблены один другим.
Но хотя Вронский и не подозревал
того, что говорили родители, он, выйдя в этот вечер от Щербацких, почувствовал, что
та духовная тайная связь, которая существовала
между ним и Кити, утвердилась нынешний вечер так сильно, что надо предпринять что-то.
Как ни казенна была эта фраза, Каренина, видимо, от души поверила и порадовалась этому. Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо губам графини, опять выпрямилась и с
тою же улыбкой, волновавшеюся
между губами и глазами, подала руку Вронскому. Он пожал маленькую ему поданную руку и, как чему-то особенному, обрадовался
тому энергическому пожатию, с которым она крепко и смело тряхнула его руку. Она вышла быстрою походкой, так странно легко носившею ее довольно полное тело.
И
между ними составилось что-то в роде игры, состоящей в
том, чтобы как можно ближе сидеть подле тети, дотрогиваться до нее, держать ее маленькую руку, целовать ее, играть с ее кольцом или хоть дотрогиваться до оборки ее платья.
Неужели
между мной и этим офицером-мальчиком существуют и могут существовать какие-нибудь другие отношения, кроме
тех, что бывают с каждым знакомым?» Она презрительно усмехнулась и опять взялась за книгу, но уже решительно не могла понимать
того, что читала.
Как будто слезы были
та необходимая мазь, без которой не могла итти успешно машина взаимного общения
между двумя сестрами, — сестры после слез разговорились не о
том, что занимало их; но, и говоря о постороннем, они поняли друг друга.
Княгиня Мягкая сидела посередине
между обоими кружками и, прислушиваясь, принимала участие
то в
том,
то в другом.
Вронский взял письмо и записку брата. Это было
то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за
то, что он не приезжал, и записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о
том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их
между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Она еще издалека почувствовала приближение мужа и невольно следила за ним в
тех волнах толпы,
между которыми он двигался.
И теперь, делая догадки о
том, кто — кто, какие
между ними отношения и какие они люди, Кити воображала себе самые удивительные и прекрасные характеры и находила подтверждение в своих наблюдениях.
Кити отвечала, что ничего не было
между ними и что она решительно не понимает, почему Анна Павловна как будто недовольна ею. Кити ответила совершенную правду. Она не знала причины перемены к себе Анны Павловны, но догадывалась. Она догадывалась в такой вещи, которую она не могла сказать матери, которой она не говорила и себе. Это была одна из
тех вещей, которые знаешь, но которые нельзя сказать даже самой себе; так страшно и постыдно ошибиться.
В случавшихся
между братьями разногласиях при суждении о народе Сергей Иванович всегда побеждал брата, именно
тем, что у Сергея Ивановича были определенные понятия о народе, его характере, свойствах и вкусах; у Константина же Левина никакого определенного и неизменного понятия не было, так что в этих спорах Константин всегда был уличаем в противоречии самому себе.
— Главная задача философии всех веков состоит именно в
том, чтобы найти
ту необходимую связь, которая существует
между личным интересом и общим.
В этот же вечер она увидалась с Вронским, но не сказала ему о
том, что произошло
между ею и мужем, хотя, для
того чтобы положение определилось, надо было сказать ему.
Действительно, за чаем, который им принесли на столике — подносе в прохладную маленькую гостиную,
между двумя женщинами завязался a cosy chat, какой и обещала княгиня Тверская до приезда гостей. Они пересуживали
тех, кого ожидали, и разговор остановился на Лизе Меркаловой.
Но он ясно видел теперь (работа его над книгой о сельском хозяйстве, в котором главным элементом хозяйства должен был быть работник, много помогла ему в этом), — он ясно видел теперь, что
то хозяйство, которое он вел, была только жестокая и упорная борьба
между им и работниками, в которой на одной стороне, на его стороне, было постоянное напряженное стремление переделать всё на считаемый лучшим образец, на другой же стороне — естественный порядок вещей.
То, что он сделал ей предложение и она отказала ему, клало
между им и ею непреодолимую преграду.
Левин вдруг разгорячился при этих словах, потому что в глубине души он боялся, что это было правда, — правда
то, что он хотел балансировать
между коммунизмом и определенными формами и что это едва ли было возможно.
Эти два обстоятельства были: первое
то, что вчера он, встретив на улице Алексея Александровича, заметил, что он сух и строг с ним, и, сведя это выражение лица Алексея Александровича и
то, что он не приехал к ним и не дал энать о себе, с
теми толками, которые он слышал об Анне и Вронском, Степан Аркадьич догадывался, что что-то не ладно
между мужем и женою.
— Я хочу сказать, что не могу быть у вас, потому что
те родственные отношения, которые были
между нами, должны прекратиться.
Левин часто замечал при спорах
между самыми умными людьми, что после огромных усилий, огромного количества логических тонкостей и слов спорящие приходили наконец к сознанию
того, что
то, что они долго бились доказать друг другу, давным давно, с начала спора, было известно им, но что они любят разное и потому не хотят назвать
того, что они любят, чтобы не быть оспоренными.
Он знал, что
между им и ею не может и не должно быть тайн, и потому он решил, что так должно; но он не дал себе отчета о
том, как это может подействовать, он не перенесся в нее.
К этому удовольствию примешивалось еще и
то, что ему пришла мысль, что, когда это дело сделается, он жене и близким знакомым будет задавать вопрос: «какая разница
между мною и Государем?
То, что он теперь, искупив пред мужем свою вину, должен был отказаться от нее и никогда не становиться впредь
между ею с ее раскаянием и ее мужем, было твердо решено в его сердце; но он не мог вырвать из своего сердца сожаления о потере ее любви, не мог стереть в воспоминании
те минуты счастия, которые он знал с ней, которые так мало ценимы им были тогда и которые во всей своей прелести преследовали его теперь.
Он всего этого ждал, всё это видел в их лицах, видел в
той равнодушной небрежности, с которою они говорили
между собой, смотрели на манекены и бюсты и свободно прохаживались, ожидая
того, чтоб он открыл картину.
— Да, удивительное мастерство! — сказал Вронский. — Как эти фигуры на заднем плане выделяются! Вот техника, — сказал он, обращаясь к Голенищеву и этим намекая на бывший
между ними разговор о
том, что Вронский отчаивался приобрести эту технику.
Портрет Анны, одно и
то же и писанное с натуры им и Михайловым, должно бы было показать Вронскому разницу, которая была
между ним и Михайловым; но он не видал ее. Он только после Михайлова перестал писать свой портрет Анны, решив, что это теперь было излишне. Картину же свою из средневековой жизни он продолжал. И он сам, и Голенищев, и в особенности Анна находили, что она была очень хороша, потому что была гораздо более похожа на знаменитые картины, чем картина Михайлова.
Обе несомненно знали, что такое была жизнь и что такое была смерть, и хотя никак не могли ответить и не поняли бы даже
тех вопросов, которые представлялись Левину, обе не сомневались в значении этого явления и совершенно одинаково, не только
между собой, но разделяя этот взгляд с миллионами людей, смотрели на это.
Просидев дома целый день, она придумывала средства для свиданья с сыном и остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо, всё
то, что она прочла
между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба в сравнении с ее страстною законною нежностью к сыну, что она возмутилась против других и перестала обвинять себя.
Как ни сильно желала Анна свиданья с сыном, как ни давно думала о
том и готовилась к
тому, она никак не ожидала, чтоб это свидание так сильно подействовало на нее. Вернувшись в свое одинокое отделение в гостинице, она долго не могла понять, зачем она здесь. «Да, всё это кончено, и я опять одна», сказала она себе и, не снимая шляпы, села на стоявшее у камина кресло. Уставившись неподвижными глазами на бронзовые часы, стоявшие на столе
между окон, она стала думать.
Вронский не понял
того, что именно произошло
между Картасовыми и Анной, но он понял, что произошло что-то унизительное для Анны.
Всё семейство сидело за обедом. Дети Долли с гувернанткой и Варенькой делали планы о
том, куда итти за грибами. Сергей Иванович, пользовавшийся
между всеми гостями уважением к его уму и учености, доходившим почти до поклонения, удивил всех, вмешавшись в разговор о грибах.
— Пойду теперь независимо от всех собирать грибы, а
то мои приобретения незаметны, — сказал он и пошел один с опушки леса, где они ходили по шелковистой низкой траве
между редкими старыми березами, в середину леса, где
между белыми березовыми стволами серели стволы осины и темнели кусты орешника.
Левин остался на другом конце стола и, не переставая разговаривать с княгиней и Варенькой, видел, что
между Степаном Аркадьичем, Долли, Кити и Весловским шел оживленный и таинственный разговор. Мало
того, что шел таинственный разговор, он видел в лице своей жены выражение серьезного чувства, когда она, не спуская глаз, смотрела в красивое лицо Васеньки, что-то оживленно рассказывавшего.
Поколебавшись
между воспоминаниями и рассказами о стрельбе, о собаках, о прежних охотах, разговор напал на заинтересовавшую всех
тему.
— Да, это всё может быть верно и остроумно… Лежать, Крак! — крикнул Степан Аркадьич на чесавшуюся и ворочавшую всё сено собаку, очевидно уверенный в справедливости своей
темы и потому спокойно и неторопливо. — Но ты не определил черты
между честным и бесчестным трудом.
То, что я получаю жалованья больше, чем мой столоначальник, хотя он лучше меня знает дело, — это бесчестно?
В последнее время
между двумя свояками установилось как бы тайное враждебное отношение: как будто с
тех пор, как они были женаты на сестрах,
между ними возникло соперничество в
том, кто лучше устроил свою жизнь, и теперь эта враждебность выражалась в начавшем принимать личный оттенок разговоре.
— Я и действую, только отрицательно, в
том смысле, что я не буду стараться увеличить
ту разницу положения, которая существует
между мною и им.
Дарья Александровна видела, что Анна недовольна была
тем тоном игривости, который был
между нею и Весловским, но сама невольно впадала в него.
Разговор
между обедавшими, за исключением погруженных в мрачное молчание доктора, архитектора и управляющего, не умолкал, где скользя, где цепляясь и задевая кого-нибудь за живое. Один раз Дарья Александровна была задета за живое и так разгорячилась, что даже покраснела, и потом уже вспомнила, не сказано ли ею чего-нибудь лишнего и неприятного. Свияжский заговорил о Левине, рассказывая его странные суждения о
том, что машины только вредны в русском хозяйстве.
Заметив это и
то, что княжна Варвара тотчас же, чтобы переменить разговор, поспешно заговорила о петербургских знакомых, и вспомнив
то, что некстати говорил Вронский в саду о своей деятельности, Долли поняла, что с этим вопросом об общественной деятельности связывалась какая-то интимная ссора
между Анной и Вронским.
Во время же игры Дарье Александровне было невесело. Ей не нравилось продолжавшееся при этом игривое отношение
между Васенькой Весловским и Анной и
та общая ненатуральность больших, когда они одни, без детей, играют в детскую игру. Но, чтобы не расстроить других и как-нибудь провести время, она, отдохнув, опять присоединилась к игре и притворилась, что ей весело. Весь этот день ей всё казалось, что она играет на театре с лучшими, чем она, актерами и что ее плохая игра портит всё дело.
Вронский и Анна всё в
тех же условиях, всё так же не принимая никаких мер для развода, прожили всё лето и часть осени в деревне. Было
между ними решено, что они никуда не поедут; но оба чувствовали, чем долее они жили одни, в особенности осенью и без гостей, что они не выдержат этой жизни и что придется изменить ее.
Перед отъездом Вронского на выборы, обдумав
то, что
те сцены, которые повторялись
между ними при каждом его отъезде, могут только охладить, а не привязать его, Анна решилась сделать над собой все возможные усилия, чтобы спокойно переносить разлуку с ним. Но
тот холодный, строгий взгляд, которым он посмотрел на нее, когда пришел объявить о своем отъезде, оскорбил ее, и еще он не уехал, как спокойствие ее уже было разрушено.
Но, как ни были ей приятны и веселы одни и
те же разговоры, — «Алины-Надины», как называл эти разговоры
между сестрами старый князь, — она знала, что ему должно быть это скучно.
Одна выгода этой городской жизни была
та, что ссор здесь в городе
между ними никогда не было. Оттого ли, что условия городские другие, или оттого, что они оба стали осторожнее и благоразумнее в этом отношении, в Москве у них не было ссор из-за ревности, которых они так боялись, переезжая в город.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам) целый вечер делала всё возможное для
того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному человеку и в один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения мужчин,
между Вронским и Левиным, она, как женщина, видела в них
то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел из комнаты, она перестала думать о нем.
Это было ему
тем более неприятно, что по некоторым словам, которые он слышал, дожидаясь у двери кабинета, и в особенности по выражению лица отца и дяди он догадывался, что
между ними должна была итти речь о матери.
Для
того чтобы предпринять что-нибудь в семейной жизни, необходимы или совершенный раздор
между супругами или любовное согласие. Когда же отношения супругов неопределенны и нет ни
того, ни другого, никакое дело не может быть предпринято.