Лет через пятнадцать староста еще был жив и иногда приезжал в Москву, седой как лунь и плешивый; моя мать угощала его обыкновенно чаем и поминала с ним зиму 1812 года, как она его боялась и как они, не понимая друг друга, хлопотали о похоронах Павла Ивановича. Старик все еще
называл мою мать, как тогда, Юлиза Ивановна — вместо Луиза, и рассказывал, как я вовсе не боялся его бороды и охотно ходил к нему на руки.
А я скажу, что ею движет та же великая, неразумная, слепая, эгоистическая любовь, за которую мы все
называем наших матерей, святыми женщинами.
Лору она ненавидела, к графине относилась презрительно, к графу равнодушно. Молодая графиня также питала к ней антипатию, может быть, она замечала злобные взгляды маленькой итальянки, когда Лора, не стесняясь ее присутствием,
называла ее матери «чернушкой».
Неточные совпадения
Какое они имели право говорить и плакать о ней? Некоторые из них, говоря про нас,
называли нас сиротами. Точно без них не знали, что детей, у которых нет
матери,
называют этим именем! Им, верно, нравилось, что они первые дают нам его, точно так же, как обыкновенно торопятся только что вышедшую замуж девушку в первый раз
назвать madame.
И, схватив за руку Дунечку так, что чуть не вывернул ей руки, он пригнул ее посмотреть на то, что «вот уж он и очнулся». И
мать и сестра смотрели на Разумихина как на провидение, с умилением и благодарностью; они уже слышали от Настасьи, чем был для их Роди, во все время болезни, этот «расторопный молодой человек», как
назвала его, в тот же вечер, в интимном разговоре с Дуней, сама Пульхерия Александровна Раскольникова.
Сюда! за мной! скорей! скорей! // Свечей побольше, фонарей! // Где домовые? Ба! знакомые всё лица! // Дочь, Софья Павловна! страмница! // Бесстыдница! где! с кем! Ни дать ни взять она, // Как
мать ее, покойница жена. // Бывало, я с дражайшей половиной // Чуть врознь — уж где-нибудь с мужчиной! // Побойся бога, как? чем он тебя прельстил? // Сама его безумным
называла! // Нет! глупость на меня и слепота напала! // Всё это заговор, и в заговоре был // Он сам, и гости все. За что я так наказан!..
— Роль тетки, наставницы,
матери, как хотите
назовите. Кстати, знаете ли, что я прежде хорошенько не понимала вашей тесной дружбы с Аркадием Николаичем; я находила его довольно незначительным. Но теперь я его лучше узнала и убедилась, что он умен… А главное, он молод, молод… не то, что мы с вами, Евгений Васильич.
Затем он долго говорил о восстании декабристов,
назвав его «своеобразной трагической буффонадой», дело петрашевцев — «заговором болтунов по ремеслу», но раньше чем он успел перейти к народникам, величественно вошла
мать, в сиреневом платье, в кружевах, с длинной нитью жемчуга на груди.