А Кисочка при вечернем освещении казалась еще интереснее, чем днем. Она мне нравилась всё больше и больше, я тоже, по-видимому, был симпатичен ей. Да и обстановка была самая подходящая для романа: мужа нет дома, прислуги не видно, кругом тишина… Как ни мало я верил в успех, но все-таки порешил на всякий случай
начать атаку. Прежде всего нужно было перейти на фамильярный тон и лирически-серьезное настроение Кисочки сменить на более легкое…
— Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско
начало атаку в 6 часу вечера, — сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что́ он знал и видел.
Неточные совпадения
— Потому что — авангард не побеждает, а погибает, как сказал Лютов? Наносит первый удар войскам врага и — погибает? Это — неверно. Во-первых — не всегда погибает, а лишь в случаях недостаточно умело подготовленной
атаки, а во-вторых — удар-то все-таки наносит! Так вот, Самгин, мой вопрос: я не хочу гражданской войны, но помогал и, кажется, буду помогать людям, которые ее
начинают. Тут у меня что-то неладно. Не согласен я с ними, не люблю, но, представь, — как будто уважаю и даже…
— Все, что зависит от меня, я сделаю и имею некоторую надежду на успех, — ответила на это Миропа Дмитриевна и повела с первого же дня незаметную, но вместе с тем ни на минуту не прерываемую
атаку на мужа,
начав ее с того, что велела приготовить к обеду гораздо более вкусные блюда, чем прежде: борщ малороссийский, вареники, сосиски под капустой; мало того, подала даже будто бы где-то и случайно отысканную бутылку наливки, хотя, говоря правду, такой наливки у Миропы Дмитриевны стояло в подвале бутылок до пятидесяти.
Внесли солдата, раненного шимозою; его лицо было, как маска из кровавого мяса, были раздроблены обе руки, обожжено все тело. Стонали раненные в живот. Лежал на соломе молодой солдатик с детским лицом, с перебитою голенью; когда его трогали, он
начинал жалобно и капризно плакать, как маленький ребенок. В углу сидел пробитый тремя пулями унтер-офицер; он три дня провалялся в поле, и его только сегодня подобрали. Блестя глазами, унтер-офицер оживленно рассказывал, как их полк шел в
атаку на японскую деревню.
Доползя до
начала трубы в замке, Шуази с ужасом увидел, что внутреннее отверстие заделано камнями, тогда как ему было обещано, что ко времени
атаки камни будут вытянуты.
Вскоре по приезде в Москву она
начала, с согласия Николая Леопольдовича, правильную
атаку жениха сестры. Все тайны женского кокетства были пущены в ход. Предупредительность и любезность ее к Шатову были необыкновенны.