Неточные совпадения
Степан Аркадьич в
школе учился хорошо, благодаря своим хорошим способностям, но был ленив и шалун и потому вышел из последних; но, несмотря
на свою всегда разгульную жизнь, небольшие чины и нестарые годы, он занимал почетное и с хорошим жалованьем место начальника в одном из московских присутствий.
Только пройденная ею строгая
школа воспитания поддерживала ее и заставляла делать то, чего от нее требовали, то есть танцовать, отвечать
на вопросы, говорить, даже улыбаться.
Надо было покориться, так как, несмотря
на то, что все доктора учились в одной
школе, по одним и тем же книгам, знали одну науку, и несмотря
на то, что некоторые говорили, что этот знаменитый доктор был дурной доктор, в доме княгини и в ее кругу было признано почему-то, что этот знаменитый доктор один знает что-то особенное и один может спасти Кити.
— А знаешь, я о тебе думал, — сказал Сергей Иванович. — Это ни
на что не похоже, что у вас делается в уезде, как мне порассказал этот доктор; он очень неглупый малый. И я тебе говорил и говорю: нехорошо, что ты не ездишь
на собрания и вообще устранился от земского дела. Если порядочные люди будут удаляться, разумеется, всё пойдет Бог знает как. Деньги мы платим, они идут
на жалованье, а нет ни
школ, ни фельдшеров, ни повивальных бабок, ни аптек, ничего нет.
— Но вы сами сказали, что народ стоит
на низкой степени материального развития. Чем же тут помогут
школы?
— Ах нет! — с досадой сказал Левин, — это лечение для меня только подобие лечения народа
школами. Народ беден и необразован — это мы видим так же верно, как баба видит криксу, потому что ребенок кричит. Но почему от этой беды бедности и необразования помогут
школы, так же непонятно, как непонятно, почему от криксы помогут куры
на насести. Надо помочь тому, от чего он беден.
В особенности дети, шедшие в
школу, голуби сизые, слетевшие с крыши
на тротуар, и сайки, посыпанные мукой, которые выставила невидимая рука, тронули его.
— C’est devenu tellement commun les écoles, [
Школы стали слишком обычным делом,] — сказал Вронский. — Вы понимаете, не от этого, но так, я увлекся. Так сюда надо в больницу, — обратился он к Дарье Александровне, указывая
на боковой выход из аллеи.
— Да вот что хотите, я не могла. Граф Алексей Кириллыч очень поощрял меня — (произнося слова граф Алексей Кириллыч, она просительно-робко взглянула
на Левина, и он невольно отвечал ей почтительным и утвердительным взглядом) — поощрял меня заняться
школой в деревне. Я ходила несколько раз. Они очень милы, но я не могла привязаться к этому делу. Вы говорите — энергию. Энергия основана
на любви. А любовь неоткуда взять, приказать нельзя. Вот я полюбила эту девочку, сама не знаю зачем.
— Я совершенно это понимаю, — отвечал Левин. —
На школу и вообще
на подобные учреждения нельзя положить сердца, и от этого думаю, что именно эти филантропические учреждения дают всегда так мало результатов.
— Он был очень болен после того свидания с матерью, которое мы не пре-ду-смотрели, — сказал Алексей Александрович. — Мы боялись даже за его жизнь. Но разумное лечение и морские купанья летом исправили его здоровье, и теперь я по совету доктора отдал его в
школу. Действительно, влияние товарищей оказало
на него хорошее действие, и он совершенно здоров и учится хорошо.
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, глядя
на бойко и развязно вошедшего красивого, широкого мальчика в синей курточке и длинных панталонах. Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно отвернулся от него. Мальчик подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в
школе.
Но когда вышедший вслед за ним Степан Аркадьич, увидав его
на лестнице, подозвал к себе и спросил, как он в
школе проводит время между классами, Сережа, вне присутствия отца, разговорился с ним.
Неточные совпадения
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в
школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать
на твою голову и
на твою важность!
Парамошу нельзя было узнать; он расчесал себе волосы, завел бархатную поддевку, душился, мыл руки мылом добела и в этом виде ходил по
школам и громил тех, которые надеются
на князя мира сего.
Он отвечал
на все пункты даже не заикнувшись, объявил, что Чичиков накупил мертвых душ
на несколько тысяч и что он сам продал ему, потому что не видит причины, почему не продать;
на вопрос, не шпион ли он и не старается ли что-нибудь разведать, Ноздрев отвечал, что шпион, что еще в
школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом, и что за это товарищи, а в том числе и он, несколько его поизмяли, так что нужно было потом приставить к одним вискам двести сорок пьявок, — то есть он хотел было сказать сорок, но двести сказалось как-то само собою.
Чиновники были отставлены от должности; дома гражданской архитектуры поступили в казну и обращены были
на разные богоугодные заведения и
школы для кантонистов, [Кантонисты — солдатские сыновья, с самого рождения определенные в военное ведомство.] все распушено было в пух, и Чичиков более других.
Ему
на время показалось, как бы он очутился в какой-то малолетней
школе, затем, чтобы сызнова учиться азбуке, как бы за проступок перевели его из верхнего класса в нижний.