Неточные совпадения
«Нет, неправду
не может она сказать с этими
глазами», подумала мать, улыбаясь
на ее волнение и счастие. Княгиня улыбалась тому, как огромно и значительно
кажется ей, бедняжке, то, что происходит теперь в ее душе.
— Да, вот вам
кажется! А как она в самом деле влюбится, а он столько же думает жениться, как я?… Ох!
не смотрели бы мои
глаза!.. «Ах, спиритизм, ах, Ницца, ах,
на бале»… — И князь, воображая, что он представляет жену, приседал
на каждом слове. — А вот, как сделаем несчастье Катеньки, как она в самом деле заберет в голову…
То же самое думал ее сын. Он провожал ее
глазами до тех пор, пока
не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась
на его лице. В окно он видел, как она подошла к брату, положила ему руку
на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то
не имеющем ничего общего с ним, с Вронским, и ему ото
показалось досадным.
—
На том свете? Ох,
не люблю я тот свет!
Не люблю, — сказал он, остановив испуганные дикие
глаза на лице брата. — И ведь вот,
кажется, что уйти изо всей мерзости, путаницы, и чужой и своей, хорошо бы было, а я боюсь смерти, ужасно боюсь смерти. — Он содрогнулся. — Да выпей что-нибудь. Хочешь шампанского? Или поедем куда-нибудь. Поедем к Цыганам! Знаешь, я очень полюбил Цыган и русские песни.
Она довольно долго, ничего
не отвечая, вглядывалась в него и, несмотря
на тень, в которой он стоял, видела, или ей
казалось, что видела, и выражение его лица и
глаз.
Лицо ее
казалось усталым, и
не было
на нем той игры просившегося то в улыбку, то в
глаза оживления; но
на одно мгновение при взгляде
на него что-то мелькнуло в ее
глазах, и, несмотря
на то, что огонь этот сейчас же потух, он был счастлив этим мгновением.
Раздевшись, она вошла в спальню, но
на лице ее
не только
не было того оживления, которое в бытность ее в Москве так и брызгало из ее
глаз и улыбки: напротив, теперь огонь
казался потушенным в ней или где-то далеко припрятанным.
Когда началась четырехверстная скачка с препятствиями, она нагнулась вперед и,
не спуская
глаз, смотрела
на подходившего к лошади и садившегося Вронского и в то же время слышала этот отвратительный, неумолкающий голос мужа. Она мучалась страхом зa Вронского, но еще более мучалась неумолкавшим, ей
казалось, звуком тонкого голоса мужа с знакомыми интонациями.
— Ах, мне всё равно! — сказала она. Губы ее задрожали. И ему
показалось, что
глаза ее со странною злобой смотрели
на него из-под вуаля. — Так я говорю, что
не в этом дело, я
не могу сомневаться в этом; но вот что он пишет мне. Прочти. — Она опять остановилась.
И при мысли о том, как это будет, она так
показалась жалка самой себе, что слезы выступили ей
на глаза, и она
не могла продолжать. Она положила блестящую под лампой кольцами и белизной руку
на его рукав.
«Вы можете затоптать в грязь», слышал он слова Алексея Александровича и видел его пред собой, и видел с горячечным румянцем и блестящими
глазами лицо Анны, с нежностью и любовью смотрящее
не на него, а
на Алексея Александровича; он видел свою, как ему
казалось, глупую и смешную фигуру, го когда Алексей Александрович отнял ему от лица руки. Он опять вытянул ноги и бросился
на диван в прежней позе и закрыл
глаза.
И, перебирая события последних дней, ей
казалось, что во всем она видела подтверждение этой страшной мысли: и то, что он вчера обедал
не дома, и то, что он настоял
на том, чтоб они в Петербурге остановились врознь, и то, что даже теперь шел к ней
не один, как бы избегая свиданья с
глазу на глаз.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Поди прочь отсюда! слышишь: прочь, прочь! И
не смей
показываться на глаза.
Итак, я начал рассматривать лицо слепого; но что прикажете прочитать
на лице, у которого нет
глаз? Долго я глядел
на него с невольным сожалением, как вдруг едва приметная улыбка пробежала по тонким губам его, и,
не знаю отчего, она произвела
на меня самое неприятное впечатление. В голове моей родилось подозрение, что этот слепой
не так слеп, как оно
кажется; напрасно я старался уверить себя, что бельмы подделать невозможно, да и с какой целью? Но что делать? я часто склонен к предубеждениям…
Он сделался бледен как полотно, схватил стакан, налил и подал ей. Я закрыл
глаза руками и стал читать молитву,
не помню какую… Да, батюшка, видал я много, как люди умирают в гошпиталях и
на поле сражения, только это все
не то, совсем
не то!.. Еще, признаться, меня вот что печалит: она перед смертью ни разу
не вспомнила обо мне; а
кажется, я ее любил как отец… ну, да Бог ее простит!.. И вправду молвить: что ж я такое, чтоб обо мне вспоминать перед смертью?
— Эта княжна Мери прехорошенькая, — сказал я ему. — У нее такие бархатные
глаза — именно бархатные: я тебе советую присвоить это выражение, говоря об ее
глазах; нижние и верхние ресницы так длинны, что лучи солнца
не отражаются в ее зрачках. Я люблю эти
глаза без блеска: они так мягки, они будто бы тебя гладят… Впрочем,
кажется, в ее лице только и есть хорошего… А что, у нее зубы белы? Это очень важно! жаль, что она
не улыбнулась
на твою пышную фразу.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге
на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил;
казалось, дорога вела
на небо, потому что, сколько
глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало
на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское,
не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.