Неточные совпадения
Если и случалось иногда,
что после разговора с ним оказывалось,
что ничего особенно радостного
не случилось, — на другой день, на третий, опять точно так же все радовались
при встрече с ним.
Но хорошо было говорить так тем, у кого
не было дочерей; а княгиня понимала,
что при сближении дочь могла влюбиться, и влюбиться в того, кто
не захочет жениться, или в того, кто
не годится в мужья.
— Да, но спириты говорят: теперь мы
не знаем,
что это за сила, но сила есть, и вот
при каких условиях она действует. А ученые пускай раскроют, в
чем состоит эта сила. Нет, я
не вижу, почему это
не может быть новая сила, если она….
— А потому, — перебил Левин, —
что при электричестве каждый раз, как вы потрете смолу о шерсть, обнаруживается известное явление, а здесь
не каждый раз, стало быть, это
не природное явление.
Несмотря на то,
что он ничего
не сказал ей такого,
чего не мог бы сказать
при всех, он чувствовал,
что она всё более и более становилась в зависимость от него, и
чем больше он это чувствовал, тем ему было приятнее, и его чувство к ней становилось нежнее.
— Он
при мне звал ее на мазурку, — сказала Нордстон, зная,
что Кити поймет, кто он и она. — Она сказала: разве вы
не танцуете с княжной Щербацкой?
Константин Левин заглянул в дверь и увидел,
что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата
не видно было. У Константина больно сжалось сердце
при мысли о том, в среде каких чужих людей живет его брат. Никто
не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому,
что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
Но в ту минуту, когда она выговаривала эти слова, она чувствовала,
что они несправедливы; она
не только сомневалась в себе, она чувствовала волнение
при мысли о Вронском и уезжала скорее,
чем хотела, только для того, чтобы больше
не встречаться с ним.
Лицо ее казалось усталым, и
не было на нем той игры просившегося то в улыбку, то в глаза оживления; но на одно мгновение
при взгляде на него что-то мелькнуло в ее глазах, и, несмотря на то,
что огонь этот сейчас же потух, он был счастлив этим мгновением.
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович, подавая руку. — Туда ехала с матерью, а назад с сыном, — сказал он, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом. — Вы, верно, из отпуска? — сказал он и,
не дожидаясь ответа, обратился к жене своим шуточным тоном: —
что ж, много слез было пролито в Москве
при разлуке?
—
Не может быть! — закричал он, отпустив педаль умывальника, которым он обливал свою красную здоровую шею. —
Не может быть! — закричал он
при известии о том,
что Лора сошлась с Милеевым и бросила Фертингофа. — И он всё так же глуп и доволен? Ну, а Бузулуков
что?
Он находил это естественным, потому
что делал это каждый день и
при этом ничего
не чувствовал и
не думал, как ему казалось, дурного, и поэтому стыдливость в девушке он считал
не только остатком варварства, но и оскорблением себе.
— Определить, как вы знаете, начало туберкулезного процесса мы
не можем; до появления каверн нет ничего определенного. Но подозревать мы можем. И указание есть: дурное питание, нервное возбуждение и пр. Вопрос стоит так:
при подозрении туберкулезного процесса
что нужно сделать, чтобы поддержать питание?
И знаменитый доктор изложил свой план лечения водами Соденскими,
при назначении которых главная цель, очевидно, состояла в том,
что они повредить
не могут.
Казалось, очень просто было то,
что сказал отец, но Кити
при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами говорит мне,
что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она
не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
Она сама чувствовала,
что при виде его радость светилась в ее глазах и морщила ее губы в улыбку, и она
не могла затушить выражение этой радости.
«Вопросы о ее чувствах, о том,
что делалось и может делаться в ее душе, это
не мое дело, это дело ее совести и подлежит религии», сказал он себе, чувствуя облегчение
при сознании,
что найден тот пункт узаконений, которому подлежало возникшее обстоятельство.
Мышцы задних и передних ног
не были особенно крупны; но зато в подпруге лошадь была необыкновенно широкая,
что особенно поражало теперь,
при ее выдержке и поджаром животе.
Когда он был тут, ни Вронский, ни Анна
не только
не позволяли себе говорить о чем-нибудь таком,
чего бы они
не могли повторить
при всех, но они
не позволяли себе даже и намеками говорить то,
чего бы мальчик
не понял.
Это
не человек, а машина, и злая машина, когда рассердится, — прибавила она, вспоминая
при этом Алексея Александровича со всеми подробностями его фигуры, манеры говорить и его характера и в вину ставя ему всё,
что только могла она найти в нем нехорошего,
не прощая ему ничего зa ту страшную вину, которою она была пред ним виновата.
В случавшихся между братьями разногласиях
при суждении о народе Сергей Иванович всегда побеждал брата, именно тем,
что у Сергея Ивановича были определенные понятия о народе, его характере, свойствах и вкусах; у Константина же Левина никакого определенного и неизменного понятия
не было, так
что в этих спорах Константин всегда был уличаем в противоречии самому себе.
Чем долее Левин косил, тем чаще и чаще он чувствовал минуты забытья,
при котором уже
не руки махали косой, а сама коса двигала за собой всё сознающее себя, полное жизни тело, и, как бы по волшебству, без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой. Это были самые блаженные минуты.
В конце мая, когда уже всё более или менее устроилось, она получила ответ мужа на свои жалобы о деревенских неустройствах. Он писал ей, прося прощения в том,
что не обдумал всего, и обещал приехать
при первой возможности. Возможность эта
не представилась, и до начала июня Дарья Александровна жила одна в деревне.
И, вновь перебрав условия дуэли, развода, разлуки и вновь отвергнув их, Алексей Александрович убедился,
что выход был только один — удержать ее
при себе, скрыв от света случившееся и употребив все зависящие меры для прекращения связи и, главное, — в
чем самому себе он
не признавался — для наказания ее.
Анна знала,
что Бетси всё знает, но, слушая, как она
при ней говорила о Вронском, она всегда убеждалась на минуту,
что она ничего
не знает.
— Я
не нахожу, — уже серьезно возразил Свияжский, — я только вижу то,
что мы
не умеем вести хозяйство и
что, напротив, то хозяйство, которое мы вели
при крепостном праве,
не то
что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни машин, ни рабочего скота хорошего, ни управления настоящего, ни считать мы
не умеем. Спросите у хозяина, — он
не знает,
что ему выгодно,
что невыгодно.
— Ну вот, я очень рад или, напротив, очень
не рад,
что сошелся со Спенсером; только это я давно знаю. Школы
не помогут, а поможет такое экономическое устройство,
при котором народ будет богаче, будет больше досуга, — и тогда будут и школы.
Оставшись в отведенной комнате, лежа на пружинном тюфяке, подкидывавшем неожиданно
при каждом движении его руки и ноги, Левин долго
не спал. Ни один разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им,
не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно вспомнил все его слова и поправлял в своем воображении то,
что он отвечал ему.
Правда, часто, разговаривая с мужиками и разъясняя им все выгоды предприятия, Левин чувствовал,
что мужики слушают
при этом только пение его голоса и знают твердо,
что,
что бы он ни говорил, они
не дадутся ему в обман. В особенности чувствовал он это, когда говорил с самым умным из мужиков, Резуновым, и заметил ту игру в глазах Резунова, которая ясно показывала и насмешку над Левиным и твердую уверенность,
что если будет кто обманут, то уж никак
не он, Резунов.
И
при мысли о том, как это будет, она так показалась жалка самой себе,
что слезы выступили ей на глаза, и она
не могла продолжать. Она положила блестящую под лампой кольцами и белизной руку на его рукав.
— Да, именно, но должен предупредить вас,
что я рискую злоупотребить вашим вниманием. Я приехал только предварительно посоветоваться с вами. Я желаю развода, но для меня важны формы,
при которых он возможен. Очень может быть,
что, если формы
не совпадут с моими требованиями, я откажусь от законного искания.
При пилюлях Сергея Ивановича все засмеялись, и в особенности громко и весело Туровцын, дождавшийся наконец того смешного,
чего он только и ждал, слушая разговор. Степан Аркадьич
не ошибся, пригласив Песцова. С Песцовым разговор умный
не мог умолкнуть ни на минуту. Только
что Сергей Иванович заключил разговор своей шуткой, Песцов тотчас поднял новый.
Левин часто замечал
при спорах между самыми умными людьми,
что после огромных усилий, огромного количества логических тонкостей и слов спорящие приходили наконец к сознанию того,
что то,
что они долго бились доказать друг другу, давным давно, с начала спора, было известно им, но
что они любят разное и потому
не хотят назвать того,
что они любят, чтобы
не быть оспоренными.
— Я очень благодарю вас за ваше доверие, но… — сказал он, с смущением и досадой чувствуя,
что то,
что он легко и ясно мог решить сам с собою, он
не может обсуждать
при княгине Тверской, представлявшейся ему олицетворением той грубой силы, которая должна была руководить его жизнью в глазах света и мешала ему отдаваться своему чувству любви и прощения. Он остановился, глядя на княгиню Тверскую.
— Я
не мешаю тебе? — сказал Степан Аркадьич,
при виде зятя вдруг испытывая непривычное ему чувство смущения. Чтобы скрыть это смущение, он достал только
что купленную с новым способом открывания папиросницу и, понюхав кожу, достал папироску.
По мере чтения, в особенности
при частом и быстром повторении тех же слов: «Господи помилуй», которые звучали как «помилос, помилос», Левин чувствовал,
что мысль его заперта и запечатана и
что трогать и шевелить ее теперь
не следует, а то выйдет путаница, и потому он, стоя позади дьякона, продолжал,
не слушая и
не вникая, думать о своем.
— Нет, я бы чувствовал хотя немного,
что, кроме своего чувства (он
не хотел сказать
при нем — любви)… и счастия, всё-таки жаль потерять свободу… Напротив, я этой-то потере свободы и рад.
Но особенно понравилось ему то,
что она тотчас же, как бы нарочно, чтобы
не могло быть недоразумений
при чужом человеке, назвала Вронского просто Алексеем и сказала,
что они переезжают с ним во вновь нанятый дом, который здесь называют палаццо.
— Да, я пишу вторую часть Двух Начал, — сказал Голенищев, вспыхнув от удовольствия
при этом вопросе, — то есть, чтобы быть точным, я
не пишу еще, но подготовляю, собираю материалы. Она будет гораздо обширнее и захватит почти все вопросы. У нас, в России,
не хотят понять,
что мы наследники Византии, — начал он длинное, горячее объяснение.
— Если поискать, то найдутся другие. Но дело в том,
что искусство
не терпит спора и рассуждений. А
при картине Иванова для верующего и для неверующего является вопрос: Бог это или
не Бог? и разрушает единство впечатления.
Ему казалось,
что при нормальном развитии богатства в государстве все эти явления наступают, только когда на земледелие положен уже значительный труд, когда оно стало в правильные, по крайней мере, в определенные условия;
что богатство страны должно расти равномерно и в особенности так, чтобы другие отрасли богатства
не опережали земледелия;
что сообразно с известным состоянием земледелия должны быть соответствующие ему и пути сообщения, и
что при нашем неправильном пользовании землей железные дороги, вызванные
не экономическою, но политическою необходимостью, были преждевременны и, вместо содействия земледелию, которого ожидали от них, опередив земледелие и вызвав развитие промышленности и кредита, остановили его, и
что потому, так же как одностороннее и преждевременное развитие органа в животном помешало бы его общему развитию, так для общего развития богатства в России кредит, пути сообщения, усиление фабричной деятельности, несомненно необходимые в Европе, где они своевременны, у нас только сделали вред, отстранив главный очередной вопрос устройства земледелия.
Левин сказал жене,
что он верит,
что она желала ехать, только чтобы быть полезною, согласился,
что присутствие Марьи Николаевны
при брате
не представляет ничего неприличного; но в глубине души он ехал недовольный ею и собой.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он
не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил,
что ему хорошо, нигде
не больно и
что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было
при взгляде на него,
что он
не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы
не ошибиться, возбуждении.
Казалось, ему надо бы понимать,
что свет закрыт для него с Анной; но теперь в голове его родились какие-то неясные соображения,
что так было только в старину, а
что теперь,
при быстром прогрессе (он незаметно для себя теперь был сторонником всякого прогресса),
что теперь взгляд общества изменился и
что вопрос о том, будут ли они приняты в общество, еще
не решен.
Она знала,
что никогда он
не будет в силах понять всей глубины ее страданья; она знала,
что за его холодный тон
при упоминании об этом она возненавидит его.
Во время разлуки с ним и
при том приливе любви, который она испытывала всё это последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже
не таким, как она оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел.
Что это! Как худо его лицо, как коротки его волосы! Как длинны руки! Как изменился он с тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой головы, его губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.
И всё это сделала Анна, и взяла ее на руки, и заставила ее попрыгать, и поцеловала ее свежую щечку и оголенные локотки; но
при виде этого ребенка ей еще яснее было,
что то чувство, которое она испытывала к нему, было даже
не любовь в сравнении с тем,
что она чувствовала к Сереже.
То,
что она уехала,
не сказав куда, то,
что ее до сих пор
не было, то,
что она утром еще ездила куда-то, ничего
не сказав ему, — всё это, вместе со странно возбужденным выражением ее лица нынче утром и с воспоминанием того враждебного тона, с которым она
при Яшвине почти вырвала из его рук карточки сына, заставило его задуматься.
Обед был накрыт на четырех. Все уже собрались, чтобы выйти в маленькую столовую, как приехал Тушкевич с поручением к Анне от княгини Бетси. Княгиня Бетси просила извинить,
что она
не приехала проститься; она нездорова, но просила Анну приехать к ней между половиной седьмого и девятью часами. Вронский взглянул на Анну
при этом определении времени, показывавшем,
что были приняты меры, чтоб она никого
не встретила; но Анна как будто
не заметила этого.
В Левинском, давно пустынном доме теперь было так много народа,
что почти все комнаты были заняты, и почти каждый день старой княгине приходилось, садясь зa стол, пересчитывать всех и отсаживать тринадцатого внука или внучку за особенный столик. И для Кити, старательно занимавшейся хозяйством, было
не мало хлопот о приобретении кур, индюшек, уток, которых
при летних аппетитах гостей и детей выходило очень много.